История экономики по большей части – это история противостояния двух противоположных научных школ: либерализма и меркантилизма. Экономический либерализм, который делает упор на частное предпринимательство и свободные рынки, на сегодняшний день является доминирующей доктриной. Но его интеллектуальная победа скрыла от нас очарование и успех меркантилистских практик, пишет на сайте Project Syndicate профессор Гарвардского университета Дэни Родрик.
На самом деле меркантилизм живет и процветает, и его противостояние с либерализмом может стать весомым фактором для формирования будущего мировой экономики.
СправкаМеркантилизм (итал. il mercante, торговец от лат. mercanti, торговать) — система доктрин, выдвигавшихся авторами трактатов XV—XVIII вв., обосновывавших необходимость активного вмешательства государства в хозяйственную деятельность, в основном в форме протекционизма — установления высоких импортных пошлин, выдачи субсидий национальным производителям и т. д.
Сегодня от меркантилизма отказываются из-за архаичных и явно ошибочных суждений относительно экономической политики. Действительно, меркантилисты зачастую защищали некоторые очень устаревшие идеи, главным среди которых стало мнение о том, что центром управления национальной политикой должно быть накопление драгоценных металлов – серебра и золота. Трактат Адама Смита 1776 г. "Богатство народов" опроверг многие из этих идей. В частности, Смит показал, что деньги не обязательно должны быть связаны с понятием "богатство". По его словам, "богатство страны состоит не только из золота и серебра, но также из ее земель, домов и предметов потребления всякого рода".Но еще более правильно судить о меркантилизме как об ином способе организации отношений между государством и экономикой – сегодня у этой точки зрения не меньше значимости, чем было в XVIII веке. Теоретики меркантилизма вроде Томаса Манна на самом деле являлись защитниками капитализма; они просто выдвинули модель, отличную от либерализма.
Либеральная модель рассматривает государство с точки зрения его грабительских методов, а частный сектор с точки зрения экономической деятельности, не связанной с созданием материальных ценностей. Таким образом, она предполагает строгое разграничение государства и частного бизнеса. Меркантилизм, наоборот, предлагает корпоративистский подход, при котором государство и частный бизнес являются союзниками и сотрудничают для достижения общих целей, как-то: экономический рост или мощь государства.
Когда эта модель работает, что часто наблюдается в Азии, тогда "сотрудничество государства и бизнеса", которое она несет с собой, быстро получает похвальные отзывы. Отстающие экономики не могли не заметить, что меркантилизм может быть их другом. Даже в Великобритании классический либерализм появился только в середине XIX века, то есть после того как страна стала крупнейшей мировой промышленной державой.
Еще одно различие между двумя моделями лежит в вопросе привилегий: должны ли они быть для потребителей или производителей. Для либералов потребители являются королями. Одной из целей экономической политики является увеличение потребительского потенциала домохозяйств, который требует обеспечения беспрепятственного доступа к наиболее дешевым товарам и услугам.
Меркантилисты, наоборот, делают ударение на производственном аспекте экономики. Они считают, что для стабильности экономики необходима стабильная система производства. При этом потребление должно поддерживаться высоким уровнем занятости населения при адекватной заработной плате.
Эти различные модели имеют предсказуемые последствия для международной экономической политики. Логика либерального подхода заключается в том, что корень экономических выгод от торговли лежит в импорте: чем импорт дешевле, тем лучше, даже если в результате получается дефицит торгового баланса. Меркантилисты, однако, рассматривают торговлю в качестве средства поддержки национального производства и занятости и предпочитают стимулировать экспорт, а не импорт.
Китай на сегодняшний день является ведущим последователем меркантилизма, хотя китайские лидеры никогда не признают этого: слишком много осуждения придается данному термину. Экономическое чудо Китая во многом является результатом активистского правительства, которое поддерживает, стимулирует и открыто субсидирует производителей промышленной продукции - как национальных, так и иностранных.
Хотя Китай отказался от многих из его экспортных субсидий в качестве условия членства во Всемирной торговой организации (к которой он присоединился в 2001 г.), меркантилистские системы поддержки по-прежнему работают. В частности, правительство регулирует курс валюты для поддержания прибыльности производителей, в результате чего наблюдается ощутимый профицит торгового баланса (который немного снизился недавно, но в основном из-за замедления экономического роста). Кроме того, экспортно ориентированные компании продолжают пользоваться преимуществами налоговых льгот.
С точки зрения либерализма эти экспортные субсидии обедняют китайских потребителей, принося пользу потребителям во всем остальном мире. Недавнее исследование, проведенное экономистами Фарбиче Де Февера (Fabrice DeFever) и Алехандро Риано (Alejandro Ria?o) из Университета Ноттингема, свидетельствует, что в Китае "потери" составляют около 3% от дохода в Китае, а выгоды в остальном мире достигают около 1% от мирового дохода. Однако с точки зрения меркантилизма это просто затраты на создание современной экономики и условий для долгосрочного процветания.
Пример экспортных субсидий показывает, что две модели могут успешно сосуществовать в мировой экономике. Либералы должны быть счастливы тем, чтобы их потребление субсидируется меркантилистами.
На самом деле, в общем-то, это история последних шести десятилетий: многие азиатские страны смогли добиться экономического роста не по дням, а по часам, применяя различные варианты меркантилизма. Правительства богатых стран, по большей части, смотрели в другую сторону, в то время как Япония, Южная Корея, Тайвань и Китай защищали свои внутренние рынки, присваивали "интеллектуальную собственность", субсидировали своих производителей и регулировали курсы своих валют.
Сейчас мы пришли к завершению этого счастливого сосуществования. Либеральная модель оказалась серьезно запятнана в связи с ростом неравенства и бедственным положением среднего класса на Западе вместе с финансовым кризисом, порожденным децентрализацией. Среднесрочные перспективы роста американской и европейской экономик варьируются от умеренных до мрачных. Безработица остается основной головной болью и заботой политиков. Таким образом, вероятно, что меркантилистское давление, скорее всего, усилится в развитых странах.
В результате в новых экономических условиях будет больше противодействия, чем приспособления между странами, проводящими либеральную и меркантилистскую политики. Также могут возродиться давно утихнувшие дебаты о типе капитализма, который гарантирует наибольшее процветание.
