Рост ВВП России в ближайшие пять лет не сможет преодолеть 4%. Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью телеканалу "Россия 24" рассказал экс-министр финансов, а в настоящее время профессор экономического факультета СПбГУ Алексей Кудрин.
Алексей Леонидович, сейчас идет дискуссия о том, как следует расходовать золотовалютные резервы. Среди некоторых экономистов есть мнение, что расходовать их нужно для стимулирования российской экономики. Согласны ли вы с таким мнением? И как следует использовать золотовалютные резервы России?
Дело в том, что золотовалютные резервы не могут использоваться внутри своих экономик. Китай достиг 3 триллионов ЗВР в долларовом и евро выражении. Он не может их использовать внутри своей экономики, потому что внутри экономики действует национальная валюта. То же самое - Япония достигла одного из самых больших объемов золотовалютных резервов, она тоже не использует внутри. Внутри страны используется своя национальная валюта, она имитируется своим национальным центром, в нашем случае Центральным банком, а также в результате мультипликативного эффекта, который в денежной системе происходит в результате такого роста перекредитования друг другу. Растет объем безналичных денег в зависимости от качества инвестиционного климата. Чем лучше климат, тем этот мультипликатор больше. И когда говорят, что золотовалютные резервы нужно использовать внутри экономики, к сожалению, эти экономисты плохо понимают, как обращаются такого рода резервы. Это означает, что Центральный банк не может доллары перераздать банкам, он просто должен раздать, напечатать и раздать рубли. Это первое. Поэтому такая постановка некорректна.
Есть другая история, связанная с резервами правительства. Правительство может продать свои доллары Центральному банку, тот снова напечатает эти рубли, и снова это будет отправлено в экономику. Тогда возникает вопрос: достаточно ли денег в экономике и нужно ли добавить еще туда денег? В этом смысле сейчас, когда инфляция у нас в стране 7% и она одна из самых высоких среди стран "восьмерки" и "двадцатки", говорить о том, что у нас недостаточно денег, что у нас низкая инфляция, не приходится. Пока инфляция высокая, дополнительных денег увеличивать нельзя. При этом как раз высокая инфляция является запирающим элементом роста экономического. Потому что все знают, что темпы роста обеспечиваются низкой ставкой кредитования и длинными деньгами. Длинные деньги и низкая ставка кредитования появляются там, где весь бизнес уверен, что инфляция будет и через год, и через 5 низкой. Вот что является ключевым. Но если говорить об экономическом росте, то, скорей всего, проблемы лежат не на стороне денежного предложения, а на стороне большей когерентности и большей инвестиционной среды, большего инвестиционного климата.
Те ограничения, которые вводит правительство, некачественное исполнение государственных функций, плохая политика в области энергетики и подключение к энергетике, много бюрократизма в начале нового строительства любого нового проекта, изменения правил на ходу для малого бизнеса - такого рода изменения правил непредсказуемы, не дают прогнозировать инвестиции на будущее.
Проблемы, которые вы обозначали, известны давно. Их достаточно интенсивно осуждают, по крайней мере последние 5 лет, с момента финансового кризиса. И тем не менее по-прежнему случаются эпизоды, когда миноритарные акционеры чувствуют, что их права ущемлены. Предприниматели обнаруживают, что они должны платить иные, чем предполагали, социальные взносы. Почему это до сих пор происходит, и можно ли действительно в ближайшей или среднесрочной перспективе принять какие-то решительные меры?
Это низкий уровень корпоративного и государственного управления. По-видимому, тех менеджеров, которые за это отвечают, надо менять или использовать соответствующие лучшие практики. Это должны быть люди, которые уже накопили опыт в этой сфере, понимают, как работает эта среда. Иногда у нас на позиции менеджеров в государственном аппарате или в каких-то госкомпаниях становятся люди, не имеющие достаточной практики в современной рыночной экономике. Это прежде всего проблема. Тут не должно быть какого-то назначения по связям, по личной преданности, здесь все-таки должны действовать какие-то более объективные механизмы, принятые сегодня в мире. Но, конечно, требуется время, чтобы та среда, которая осталась, чтобы у нас в среднем был качественный персонал и качественные менеджеры в государстве. Но это зависит от первых лиц государства, которые должны за этим следить, должны быть привержены этим принципам, четко реагировать на такого рода события, не пропускать их мимо, иметь обратную связь через совершенно профессиональных помощников.
Не хотите ли вернуться в правительство и определять эту политику?
Государство нанимает или не нанимает, это не от меня зависит. Во-вторых, пока я сказал, что есть разногласия в политике и с правительством. И пока я не вижу, когда будет меняться такая политика. У самого у меня тоже желания не возникает. Я в данном случае хотел бы быть на рынке как эксперт, который указывает на эти проблемы, говорит о путях решения. Это тоже нормальная, мне кажется, работа.
Вернемся к экономическим проблемам. Есть еще одна группа экономистов, которые считают, что решать проблемы нужно другим способом. Следовать строгой бюджетной дисциплине, пожертвовать темпами роста, но привести инфляцию к уровню существенно ниже тех, где она есть сейчас. Это в свою очередь должно запустить процесс кредитования и через год, два, три стимулировать экономику. Как вы считаете, работоспособен такой вариант?
Такая теория мне ближе, но я хочу сказать с одной оговоркой. Дело в том, что только монетарная политика, жесткая дисциплина, низкий дефицит бюджета или низкая инфляция, она не может решить проблему. Это не рецепт, не панацея. Это должно сопровождаться другими мерами развития рынка. Есть две школы в мировой экономике, они между собой спорят. Кто-то говорит, что низкая инфляция все сделает, а кто-то говорит, что без конкуренции эти меры монетарной политики не сыграют своей роли.
Это справедливо, но нужно понимать, что это друг друга дополняет, а не может действовать как-то обособленно. Поэтому, когда выдвигается политика по ослаблению денежной политики и стимулирования роста, она не приведет к ожидаемым результатам. Может, она даже приведет к тому, что эти дополнительные деньги на рынке ринутся на валютный рынок, чтобы поменяться в доллары и быть выведены за границу. Рынок посчитает, что сейчас выгоднее, и может эта операция окажется выгоднее. Должны быть созданы условия для инвестирования, для получения более высокого дохода на инвестирование, а это более сложная задача, чем просто ринуться в валютные операции. Поэтому вот такие дополнительные деньги, без дополнительных качественных условий инвестирования, могут уйти, вылиться в дополнительный отток, вот и все.
В мировой экономике происходят очень серьезные структурные изменения, глобальные сдвиги, меняется архитектура мировой финансовой системы. И все это происходит достаточно быстро. Как вы считаете, есть ли у России время для того, чтобы найти и занять свое место, новое в международном разделении труда?
Мы уже опаздываем, опаздываем серьезно. Это не значит, что нужно какие-то реформы делать наспех. Здесь качество лучше времени. И у нас потолок экономического роста, скорей всего, 4% при хороших обстоятельствах и хорошем управлении. Но если сейчас правительство будет делать задел для будущего в виде реформ, то такой рост станет больше только через 4 или 5 лет. Мы уже 4 – 5 лет обречены на заделы и на проведение реформ, только потом будут реформы. Так же было у Рейгана. Когда он уходил, только тогда начали понимать значение того, что было сделано, с существенным опозданием через 5 - 7 лет. К сожалению, такой срок реформ.
Если мы в условиях высоких цен на нефть, когда у нас было достаточно средств, какие-то реформы отложили, то сегодня мы пожинаем эти плоды. Теперь понятно, что деньгами все не закрыть, что умение института является ключевыми вещами, нам придется потратить некоторое время. Лучше 3 - 5 лет их не проводить, но сделать качественно. Только тогда мы станем конкурентоспособны. Поэтому повторяю, качество лучше, чем спешка.
Вы упомянули рост в 4%. Почему не может быть больше? Например, те темпы, которые мы видели до кризиса?
Раньше средний темп роста был 7,2%. При этом половина этого роста была за счет увеличения добычи и роста цены на нефть, то есть примерно 3,5% из этого было связано с этим фактом. Сейчас мы исчерпали наращивание добычи. Новые месторождения замещают выбывающие старые. И поэтому мы обречены на ближайшие лет 7 успевать только замещать выпадающие старые, начатые еще в Советском Союзе, а цена на нефть вряд ли будет расти больше чем 110 долларов. Более того, я думаю, что есть прогнозы и по снижению. Консенсус-прогноз - это небольшой рост в ближайшие годы. Такого прироста цены, как это было в прошлые девятилетия, когда начиналось с 20 долларов в 2008 году, такого прироста не будет. Она не вырастет в 4 с половиной раза с отметки 110. Этот резерв уже не работает. Значит мы остались в рамках того роста, который был без нефти, без его роста и без роста цены на нефть. Собственно, вот он наш рост и есть наш потенциал. Новый потенциал появится, только если мы зададим более качественную экономику и более качественное решение на всех уровнях – государственном, корпоративном, банковском. А это то, что мы называем институтами, растить их придется некоторое время.
Какую роль будет и должен играть финансовый сектор в новой экономической модели России?
Финансовый сектор всегда играет ключевую роль, особенно, опять же, возвращаясь к низким ставкам кредита, к разнообразию кредитов, к умению считать риски отраслей, ведь банки распоряжаются деньгами вкладчиков. Когда банки отправили эти деньги в кредиты не окупаемых предприятии, рискованных, сомнительных, то страдают и банки, и вкладчики. И тогда растут риски в стране, и на инвестиции в этой стране. Качественный надзор за банками, умение банка работать с рисками, с кредитами, уметь увидеть правильные проекты - это ключевая роль на рынках и в экономике. Отобрать правильные проекты в области, будь то энергетика, товары народного потребления, строительные рынки, правильно найти свои проекты. Это роль банков, банки отбирают эти проекты, прежде чем кредитовать.
Несколько конъюнктурный вопрос. Правительство предлагает создать в России собственный офшор. Это, конечно, предложение, которое поступило вследствие кипрских проблем. Как вы считаете, насколько оно разумно и следует ли создавать такую зону внутри Российской Федерации?
Это абсолютно российской экономики не нужно. Это будет обеспечивать отток из промышленных регионов в такую офшорную зону, в целом такая офшорная зона всегда привлекательна за счет низких налогов. Тем самым будет меньше налогов уплачено в бюджет. Причем те, кто не ушел в эту офшорную зону, те ведут абсолютно глупую политику, а те, кто ушел и спасся от налогов в федеральный бюджет или в бюджеты субъектов, те как бы молодцы. Но стимулировать такую искаженную политику с такими искаженными приоритетами на государственном уровне, я считаю, просто нельзя. И в целом такая зона одна России ничего не дает. Нам нужно развивать равномерно промышленные зоны и слаборазвитые. Поэтому правильно создавать качественные условия для этих регионов. Причем сам капитал тяготеет к развитым регионам, где качественная рабочая сила, где хорошие социальные условия.
Беседу провел ведущий ТК "Россия-24" Николай Корженевский.
