О «матрице» Deutsche Bank, почти неизбежной девальвации рубля и грустном конце «Тройки Диалог» в интервью «Газете.Ru» рассказал Павел Теплухин, новый руководитель «Дойче банка».
– Поздравляем с назначением. Долго ли велись переговоры?
– Да, довольно долго, хотя это оправданно. Год назад Игорь Ложевский объявил, что планирует заниматься другими проектами, и начались поиски нового руководителя. Переговоры со мной начались в конце 2011 года, получается, где-то 9 месяцев.
– За это время вы отказывались от интересных предложений из-за переговоров с «Дойче банком»?
– Предложений за последнее время было довольно много, но я находился в такой ситуации, что у меня не было необходимости куда-то бежать. Каждый человек в какой-то момент продолжает учиться, и я предпочитаю хорошие университеты.
«Дойче банк» – это хороший университет.
Это глобальный финансовый институт, он входит в лидеры мировых глобальных банков. Я очень хорошо разбираюсь в России, теперь мне интересно изучить глобальный бизнес.
– Какие проекты в банке вы считаете приоритетными? За что возьметесь в первую очередь?
– В «Дойче банке» эффективная система управления – матричная. Существующие руководители и бизнесы построены вокруг продуктов, клиентов и стран. Получается трехмерная система. Она более интересна, чем иерархическая или вертикальная система управления власти. Мне такая система близка. Матричную систему управления бизнесом я внедрил и в «Тройке Диалог» в 2003 году. В «Тройке» было проще, там не было географического измерения, были только продукты и клиенты. В то время мы только начали открывать офисы на Украине, в Казахстане. Мне понравилась эта модель, она показала высокую эффективность и позволяла эффективно расти.
Быстро принимались решения, был эффективный процесс коммуникации между подразделениями, и люди чувствовали себя не пешкой на 115-м месте по участию в принятии решений.
Подобная система – в «Дойче банке», и это одна из причин, почему он мне сильно понравился. И мой стратегический план – обеспечить эффективное функционирование этой матрицы. Я вижу несколько приоритетных направлений в банке, в частности развитие продуктовой линейки, более доступной российским клиентам. У «Дойче банка» разнообразная широкая линейка продуктов, пока не все они доступны российским клиентам в силу целого ряда причин. Второе направление связано с расширением числа клиентов, которые имеют возможность работать с «Дойче банком».
Третье направление связано с возможностями для российских компаний развиваться в других странах мира. Очень многие компании имеют глобальные амбиции, у них есть интересы за пределами России по развитию бизнеса, приобретению предприятий. «Дойче банк» в этом вопросе тоже занимает лидирующие позиции, и в этих устремлениях российских компаний мы можем помочь. Еще одно направление – это работа с состоятельными клиентами (private wealth management). Здесь у меня довольно богатый опыт и здесь есть чем заняться.
– А можете в расширении бизнеса дойти до розницы?
– Нет, об этом речь не идет.
– Планируете ли кадровые перестановки?
– Штат хорошо укомплектован сотрудниками, сформирован, работает нормально.
– Игорь Ложевский долго будет оставаться в банке?
– Какое-то время будет для того, чтобы помочь мне сориентироваться, обеспечить плавный переход. Игорь много сделал для банка, все находится в хорошем состоянии, мне приятно, что у нас с ним теплые дружеские отношения, какое-то время он мне будет помогать.
– Как географически будет складываться ваша работа, где вы будете базироваться?
– В основном в Москве, а также во Франкфурте и Лондоне, где штаб-квартиры «Дойче банка».
– Оцените инвестиционный климат России?
– Обыватель смотрит на слово «отток» и страшно пугается. На самом деле это не так. Собственно отток, когда люди выводят средства и переводят на Запад, – это копейки. Основная масса в оттоке – это конвертация рублевых кредитов в долларовые. В России в 2008 году Центробанк выдал большое количество рублевых кредитов для спасения банковской системы и, соответственно, крупных компаний.
Сейчас подошел срок, когда кредит нужно гасить или рефинансировать. Рефинансируются кредиты, как правило, с помощью западных денег.
Происходит естественный процесс конвертации рублевых кредитов в долларовые. Чисто с точки зрения платежного баланса это выглядит как отток денег, хотя как такового оттока нет, лишь конвертация. Конечно, хорошо, если бы предприятия кредитовались в рублях, но рубли у нас короткие, а деньги хочется взять надолго, хотя бы на пять лет, а на пять лет существуют только долларовые займы. Я считаю, деньги не бегут из России.
– По статистике Emerging Portfolio Fund Research (EPFR), наблюдается незначительный приток средств с начала года, и последнее время в Россию инвестируют по остаточному принципу по сравнению с другими развивающимися странами. Иностранцы не хотят инвестировать в Россию?
– В эту статистику включена минимальная сумма от тех, что были проинвестированы в российский фондовый рынок, потому что лишь небольшая часть фондов сообщает информацию о своих инвестициях. Это какие-то доли процентов, по этой статистике нельзя судить об общей картинке.
– Какова ваша оценка?
– Я считаю, что на российском фондовом рынке количество иностранных портфельных инвесторов не увеличилось и не уменьшилось. С 2008 года количество инвесторов не изменилось. Это плохо, хотелось, чтобы их стало больше, для этого надо много работать.
– А что препятствует привлечению новых инвесторов?
– Надо работать над имиджем и над экономикой. Иностранные инвесторы сильно опасаются, что российская экономика зависит от цен на нефть. Цены на нефть очень трудно предсказывать, они, в свою очередь, сильно зависят от политики.
По этому поводу российское макроэкономическое будущее непредсказуемо, а раз так, то сложно рассчитывать инвестиции, их отдачу, эффективность и многие другие параметры. К сожалению, с точки зрения иностранных инвесторов в России недостаточно инструментов, чтобы контролировать экономику – инфляцию и другие параметры: финансовый сектор имеет потенциал развития.
Если финансовый рынок в Америке реагирует даже на туманные высказывания отдельных членов совета директоров Федеральной резервной системы, то в России даже жесткие меры по повышению требований по резервам или процентным ставкам не оказывают существенного влияния на участников российского рынка. Это как минимум странно для иностранного инвестора и не вселяет уверенности в обеспечение стабильности экономики в случае кризисных потрясений. Предстоит много работать.
– А высок ли в оценках инвесторов политический риск?
– Нет, как известно, портфельные инвесторы на политику смотрят мало, политика более важна для стратегических инвесторов, особенно для крупных стратегических инвесторов, которые приходят в Россию надолго. А портфельные инвесторы, имеющие возможность быстро войти, быстро выйти, – для них политика не имеет большой важности.
– «Дойче банк» выступает агентом правительства в рамках серии приватизационных сделок – актуален ли этот процесс для иностранных инвесторов? Как вы оцениваете состоявшиеся сделки – Сбербанка, «Апатита», Объединенной зерновой компании? Две последние сделки критиковали за непрозрачность.
– Конечно. Приватизация всегда интересна. Вопрос – каких иностранных инвесторов правительство захочет увидеть в России, а каких нет. Между Сбербанком и «Апатитом» есть большая разница.
При всем уважении к «Апатиту»: не хочу ничего плохого о них сказать. Но Сбербанк – это индекс российской экономики, содержащий ряд рисков: там и розничный клиент, и мелкий бизнес, и средний бизнес.
И валютные риски, все в одной корзине, и высоколиквидная бумага, и так далее. «Апатит»– это не ликвидная бумага. Реально продажа была для узкого круга инвесторов. В целом я считаю, что государство не прогадало, продав «Апатит» и получив за него деньги.
– «Дойче банк» традиционно выступает консультантом лидеров нефтегазового сектора России – «Газпрома» и «Роснефти». Одно из последних публичных предложений по стратегии «Роснефти» предусматривало консолидацию «Роснефти» и «Сургутнефтегаза». Разделяете ли вы уверенность в целесообразности консолидации нефтегазовой отрасли России за счет слияний и поглощений?
– Я не готов комментировать конкретные мандаты. В инвестиционно-банковском бизнесе не принято говорить о сделках до того, как они не завершились.
– Завершилось слияние «Тройки Диалог» и Сбербанка. «Тройка» стала инвестиционным бизнесом банка, и больше ее бренда не будет. Как вы оцениваете историю развития компании?
– Грустно. Я считаю, что бренд «Тройки» очень сильный, и мне грустно, что Сбербанк так распорядился этим активом. Для меня «Тройка» – это как ребенок, ребенок вырос, у него своя жизнь, вот, поженили на Сбербанке.
– Как это может сказаться на бизнесе?
– Кому-то это нравится, кому-то это не очень нравится. Я считаю, что это как раз нормально, только бренд не нужно было убирать.
– Как вы оцениваете параметры пенсионной реформы, инициативу правительства по фактической отмене накопительной части пенсии?
– Считаю, что отказываться от накопительной части не надо, за этим будущее. Сложности, которые мы сейчас имеем, связаны не с тем, что у нас есть накопительная система. А с тем, что была существенная задержка с запуском пенсионной реформы. Но не нужно лечить эти сложности неправильным лекарством, накопительная система – это важно.
– Как отмена накопительной части скажется на инвестиционном бизнесе?
– Это важнее для экономики страны, для экономической стабильности, для стабильности на фондовом рынке.
– Во что сейчас вкладывать деньги?
– Не готов давать конкретный набор имен и компаний, в которые интересно вкладывать. Но я считаю, что российский фондовый рынок с точки зрения риска и доходности очень привлекательный.
– Последнее время аналитики в своих отчетах хорошо отзываются о золоте, как вы думаете, это привлекательный актив?
– Золото – это весьма специфический актив, здесь обывателю делать нечего, это работа для профессионалов. Под инвестициями в золото кто-то понимает инвестиции в золотые слитки, а кто-то – в золотые счета, и это огромная разница. Приобретая золотой счет, ты берешь риск банка, а не риск золота. Риск золотого слитка имеет другую проблему, что с ним делать? Его нельзя просто положить под подушку, его нужно где-то купить, где-то хранить, где-то страховать. Еще возникает вопрос с НДС: в некоторых странах золото рассматривается как товар, а в некоторых – как валюта.
– Отражает ли динамика валютных курсов реальное состояние национальных экономик? Вы разделяете опасения по поводу возможной девальвации рубля в 2013 году? Есть ли очевидные причины для этого процесса?
– Я считаю, что девальвация для российской экономики будет большим плюсом.
– Вы считаете, что это возможно?
– Конечно. Это больше, чем возможно, высоковероятно. Это должно случиться, и для российской экономики это будет хорошо.
– Есть очевидные причины для девальвации рубля?
– Конечно, в России инфляция выше, чем в Америке, уже этого достаточно, чтобы рубль девальвировался по отношению к американскому доллару.
– До какой цены может упасть рубль?
– По моему мнению, 33–34 рубля на горизонте трех лет – это вполне разумно.
– До недавнего времени вы входили в наблюдательный совет ВТБ, совет директоров «Аэрофлота», сохраните ли вы должности в сторонних компаниях, возникает ли конфликт интересов?
– Я остаюсь во всех советах директоров и органах правления, куда я вхожу. Пока, а там жизнь покажет. Я вхожу в совет директоров Центра международной торговли и Forex Club, возглавляю комитет по стратегии «Роснано».
