Министр иностранных дел Израиля, который ближе всех подошел к выработке мирного соглашения между Израилем и Палестиной, Шломо Бен-Ами написал колонку на Project Syndicate о мусульманах в Европе.
Эксперт утверждает, что при религиозной умеренности мусульмане способны влиться в европейскую элиту достаточно быстро. Он приводит в пример еврейское угнетенное племя Ostjuden из разрушенных общин Восточной Европы, которое всего за два поколения преобразовалось из богобоязненных сапожников, портных и блуждающих торговцев в сообщество писателей, философов, ученых и олигархов.
Шломо Бен-Ами: Ряд убийств, совершенных Мохамедом Мера в Тулузе и ее окрестностях в марте, как и взрывы в мадридских поездах в 2004 г. и суицидальные теракты в лондонском метро в 2005 г., снова обратили внимание на дилеммы, с которыми Европа сталкивается в связи с тем, что мусульманское меньшинство неудержимо разрастается. Ни одна социально-интеграционная модель не оказалась без недостатков. Но действительно ли картина так мрачна, как хотят, чтобы мы считали, те, кто отчаялся по поводу новой "Еврабии"?
Ни дух мультикультурного этноса (уважения к "культурному разнообразию в атмосфере взаимной терпимости"), ни официальное безразличие к религиозной идентичности (как во Франции, где государство, как выразился историк Жюль Мишле в XIX в., "занимает место Бога") не сработали, как ожидалось. Мультикультурализм в Великобритании закрепил почти автономные мусульманские общины, а навязанная светскость, кажется, углубил привязанность французских мусульман к своей религиозной идентичности.
Убийственно высокий уровень безработицы среди европейских мусульман (в 3 раза выше, чем в среднем по стране в большинстве стран) усугубляет их социальную маргинализацию и культурную самосегрегацию. Изолированные, нищие и в состоянии постоянной ярости французские пригороды и иммигрантские поселения британских городов превратились в пороховые бочки, где молодые мусульмане легко становятся жертвой радикальных религиозных проповедей и политического экстремизма.
По меньшей мере 85 шариатских судов действуют в настоящее время в параллельном мусульманском обществе Великобритании, в то время как количество мечетей (1689) в настоящее время почти сравнялось с количеством англиканских церквей, которые были недавно закрыты (1700). Мухаммед является самым популярным именем для мальчиков в Великобритании. Для премьер-министра Дэвида Кэмерона все это, как он подразумевал на Мюнхенской конференции по безопасности 2011 г., представляет собой испорченные плоды мультикультурализма.
На самом деле нас не должно удивлять, что энтузиазм религиозного самоутверждения наиболее силен среди молодых иммигрантов второго поколения. Их родители, все еще находящиеся под влиянием репрессивных автократий, от которых они бежали, как правило, покорны существующей власти. Более молодое поколение бунтует именно потому, что они усвоили ценности свободы и выбора, предлагаемые демократией. В некотором смысле их восстание является отличительной чертой их "британскости" или "французскости".
Некоторые молодые европейские мусульмане побывали в Афганистане, Пакистане и Ираке, а некоторые дошли до Йемена и Сомали и вернулись закаленными радикалами, солдатами в войне против Запада, который, по их мнению, позорит ислам. Как выразился молодой мусульманин-британец Мухаммед Сидик Хан (с сильным йоркширским акцентом), он участвовал во взрывах в лондонском метро, "чтобы отомстить за своих мусульманских братьев и сестер".
Но выбор стать фанатиком-убийцей, как Мера или Сидик Хан, – это личный выбор патологического ума, а не тенденция поколения. Социальная отверженность не превратила молодых французских и британских мусульман в массовых убийц, а увлечение многих Аль-Каидой не пересилило их желание социально приспособиться.
Массовый приток мусульман в Европу в течение последних двух поколений, следует помнить, является крупнейшей встречей ислама с современностью в человеческой истории, и это дало неоценимые преимущества, такие как растущий мусульманский средний класс, возникающая интеллигенция, большая свобода женщин-мусульманок. Опросы во Франции, где уровень смешанных браков является самым высоким в Европе, показали, что большинство мусульман принимают светскость, гендерное равенство и другие ключевые республиканские ценности.
Кроме того, значительные сегменты мусульманской общины мобильны в движении вверх с социально-экономической точки зрения. Около 30% тех, кто родился до 1968 г., стали менеджерами среднего или высшего звена. В более широком смысле ислам не смог вытеснить другие модели личности, такие как класс и экономический статус.
В Великобритании иммигранты также изменили этнический профиль среднего и профессионального класса. Все чаще образованные и финансово успешные пакистанские британцы активно участвуют в политической жизни, и более 200 из них представляют основные политические партии в местных советах. На выборах 2010 г. количество британских мусульман-членов Палаты общин удвоилось до 16. Самая влиятельная мусульманская женщина в британской политике, баронесса Саида Варси (в том числе председатель Консервативной партии), присоединилась к другим мусульманам в Палате лордов, таким как лорд Ахмед, самый привилегированный лейборист, и баронесса Кишвер Фолкнер, либерал-демократ.
Взгляд на ислам как цивилизацию, которая не подвержена изменениям, ? это историческая ошибка. Религиозная умеренность, если не секуляризация, остается ключом не только к социальной интеграции, но также и возможности мусульман влиять на будущее Европы. Пример европейских евреев вполне уместен. Угнетенное племя Ostjuden обездоленных иммигрантов из разрушенных общин Восточной Европы всего за два поколения преобразовалось из богобоязненных сапожников, портных и блуждающих торговцев в сообщество писателей, философов, ученых и олигархов.
Это произошло именно потому, что они реформировали свой иудаизм в свете западных ценностей. Они знали, что нет другого пути, чтобы воспользоваться возможностями для совершенствования человека, представленными на Западе. Реформистский иудаизм в Германии привел к религиозному и культурному партикуляризму, достигая гораздо большей степени универсализма, чем когда-либо в еврейском прошлом.
Любому религиозному меньшинству в поисках места в европейском проекте не мешало бы задуматься об этом теологическом сдвиге.
