Экономист Нуриэль Рубини, известный также как Доктор Дум, прогнозирует, что очередной экономический кризис будет способствовать распространению "экономического национализма", который способен привести мир к ужасающим последствиям. Об этом он пишет в своей статье на Project Syndicate.
Рубини: большая брешьУспех регуляторов в предотвращении последствий глобального финансового 2008 г. может обернуться второй Великой депрессией для глобальной экономики. Основной причиной столь негативных последствий является повсеместное внедрение протекционистских мер. Мировой кризис 2008 г. вызвал жесткое неприятие глобализации и свободного рынка товаров, услуг, капитала, рабочей силы и технологий.
Этот новый национализм принимает различные экономические формы: торговые барьеры, защита активов, реакция против прямых иностранных инвестиций, политика, благоприятствующая местным работникам и компаниям, антииммиграционные меры, государственный капитализм и ресурсный национализм. В политической сфере это привело к росту популярности популистских, антиглобалистических, антииммиграционных и в некоторых случаях откровенно расистских и антисемитских партий.
Эти силы не рады алфавитному супу из наднациональных институтов управления - ЕС, ООН, ВТО и МВФ и других, необходимых для дальнейшей глобализации. Даже интернет - воплощение глобализации - в течение последних двух десятилетий подвергается риску быть раздробленным, как происходит в более авторитарных странах т,аких как Китай и Иран.
Основные причины этих тенденций ясны. Вялый процесс восстановления мировой экономики создал брешь для популистских партий, способствующих политике протекционизма, обвиняющих внешнюю торговлю и иностранных рабочих в затяжном упадке экономик своих стран. Добавьте к этому увеличение разрыва между доходами самых богатых и бедных слоев населения – имущественного неравенства в большинстве стран, и неудивительно, что в итоге над экономикой берут контроль популисты, которые способствуют обогащению только элиты и искажению политической системы.
В настоящее время складывается ощущение, что страны с развитой экономикой (например, Соединенные Штаты, где разрешено неограниченное финансирование выборных должностных лиц финансово мощными бизнес-группами, что фактически является легализованной коррупцией) и страны с развивающейся экономикой (где олигархи часто завладевают экономикой и политическими системами) оказались под контролем состоятельного меньшинства.
Для многих стран оказалось достаточно застоя в экономике, снижения занятости и стагнации заработной платы, чтобы спровоцировать вышеописанный процесс. В результате экономическая нестабильность в еврозоне привела к тому, что во многих странах популистские партии, в основном крайне правые, одержали убедительную победу на выборах в Европейский парламент. Как и в 1930-х гг., когда Великая депрессия породила авторитарные правительства в Италии, Германии и Испании, аналогичная тенденция в настоящее время, может быть, находится уже в стадии реализации.
Если доходы и количество рабочих мест не увеличатся в ближайшее время, популистские партии могут приблизиться к власти на национальном уровне в Европе, их антиевропейская позиция приведет к остановке процесса европейской экономической и политической интеграции. Хуже всего, что еврозона может вновь оказаться под угрозой: некоторые страны (Великобритания) могут выйти из ЕС, другие (Великобритания, Испания, и Бельгия) в конечном итоге могут распасться.
Даже в США экономическая нестабильность и огромное число белой бедноты, которая чувствует для себя угрозу в иммиграции и мировой торговле, могут усиливать рост влияния крайне правых, в том числе и "Чайной партии". Для этих групп характерна антииммиграционная и протекционистская риторика, с уклоном в религиозный фанатизм и геополитический изоляционизм.
Этот процесс можно заметить и в России, и во многих странах Восточной Европы, также как в Центральной Азии. Падение Берлинской стены не провозгласило демократию, либерализацию экономики и ее быстрый рост. Вместо этого националистические и авторитарные режимы, находившиеся у власти в течение большей части последней четверти века, следовали государственно-капиталистической модели роста, которая обеспечивает только посредственные экономические показатели.
В Азии также возрождается национализм. Новые лидеры в Китае, Японии, Южной Корее, а теперь и в Индии, - политические националисты, что для регионов, где территориальные споры остаются серьезной и исторически заложенной проблемой, грозит серьезной опасностью.
В Таиланде, Малайзии и Индонезии политические лидеры двигаются в аналогичном националистическом направлении. Они должны учитывать основные проблемы в структурных реформах, если хотят оживить падение экономического роста и в случае развивающихся рынков избежать ловушки со средним уровнем дохода. Экономический упадок может разжечь дальнейшие националистические, ксенофобские тенденции и даже вызвать военный конфликт.
Тем временем Ближний Восток остается отсталым регионом. Арабская весна вызвала медленный рост и без того высокой безработицы среди молодежи, и экономическая безнадежность – это путь к долгой зиме в Египте и Ливии, где альтернативой является возврат к авторитарному режиму и политическому хаосу. В Сирии и Йемене - гражданская война, Ливан и Ирак могут столкнуться с подобной участью, Иран нестабилен и опасен для остальных, Афганистан и Пакистан все больше и больше напоминают государства-банкроты.
Во всех этих случаях экономический провал и отсутствие возможностей и надежды для бедных и молодежи подпитывают политический и религиозный экстремизм, сопротивление Западу и в некоторых случаях просто терроризм.
В 1930-х гг. отказ от усиления авторитарных режимов в Европе и Азии для предотвращения Великой депрессии в итоге привел ко Второй мировой войне. На этот раз ущерб от Великой рецессии подвергнет наиболее развитые экономики к "секулярному застою" и созданию серьезных проблем структурного роста на развивающихся рынках.
Это идеальная территория для пускания корней и процветания экономического и политического национализма. Сегодняшнюю реакцию против торговли и глобализации следует рассматривать в контексте того, что, как мы знаем из собственного опыта, может произойти дальше.
