Никакого смысла в хранении видеофайлов нет. Это мнение советника президента по вопросам развития интернета, председателя совета Института развития интернета Германа Клименко. По его словам, требование это не только абсурдно, но и технически не выполнимо. Заявил Герман Клименко советник президента РФ по проблемам интернета Эвелине Закамской в программе "Мнение".
Герман Сергеевич, здравствуйте! Сложные вопросы - это вопросы в диалоге бизнеса, интернет-бизнеса и власти. Кстати, антитеррористический пакет, так называемый пакет Ирины Яровой, и то, что этот закон все-таки прошел во втором, третьем чтениях в Государственной думе, а потом был принят Советом Федерации, вы назвали таким провалом в этом диалоге. Почему вы так считаете? И что помешало состояться вот этому взаимопониманию между интернет-компаниями, телекоммуникационным сектором и властью?
Но я не считаю совсем, что это провал. Дело в том, что само голосование было не единогласным. Подготовка к самому подготовке закона была достаточно большая. И мы выступали, как могли, против. К сожалению, вот мы как-то уже привыкли, может быть, мы немножечко сами, как интернет-индустрия расслабились, мы привыкли, что государство с нами начало разговаривать. Но вот в случае с этой историей, с поправками именно. То есть мы привыкли, по экономике с нами всегда разговаривали, а когда возник вопрос, больше с безопасностью связанный, понятно, что основные представители этого закона - это были правоохранительные органы. Они с нами как-то вот в контакт не входили, и поэтому было ощущение, что мы разговариваем с пустотой постоянно, когда мы приводили свои доводы. Тем не менее, я думаю, что, если уж говорить в терминах, разочаровались, не разочаровались? Наверное, понимание, что закон вступает в силу не немедленно, а вступает в 2018 году, по-моему 2018, если память не изменяет, в июле, и то, что у нас уже был опыт по работе над законом "О персональных данных", причем аналогичный по схожести, ну, с разного уровня последствиями, и мы все равно до конца до решали, возможно, это где-то нас, то есть не позволило, ну, знаете, как вот со всей душой. Когда вы знаете, что это не финальный бег, да, а еще четвертьфинал, полуфинал, и вы знаете, что есть возможность переиграть будет еще, достаточно длительное, но это справедливо. И есть всегда возможность. Поэтому, мне кажется, что прям сейчас, то есть мы добились консенсуса в понимании. То есть на самом деле мы добились, какого консенсуса? Что, с одной стороны, да, мы и были готовы разговаривать, вообще, по поводу безопасности, и разные есть предложения. А сейчас операторы выступили с предложением. Есть же разные способы контроля, да, и есть контроль с помощью big data, так называемый новомодный. Здесь много разных путей. Как бы давайте все-таки поговорим вот, прежде чем вводить то, что планируется, и то, что будет стоить очень много денег для экономики, которая находится не в лучшем состоянии. Может быть, если бы у нас сейчас нефть была 150 долларов. Но…
Операторы связи все равно не захотели бы тратить 2 триллиона на оснащение этой структуры, да?
Они не захотели бы. Но, возможно, с точки зрения государства это может быть, ну, в конце концов, все-таки с терроризмом, это вещь, которая, с одной стороны, не имеет окупаемость, а, с другой стороны, туристическая привлекательность, экономическая привлекательность, стабильность в стране. В этом плане борьба с терроризмом - это важная история. Но я думаю, что вот сейчас мы вырабатываем, во-первых, консенсус позиции. Вот мой опыт чиновничества в течение полугода, он доказал, что пока нет единой позиции, очень сложно сопротивляться. Пока выступают люди, говорят: закон надо отменить, вообще не рассматривать. Другие говорят: нужно убрать только видео. Например, это я в этой позиции, я стараюсь все-таки найти какой-то разумный компромисс.
Чтобы операторов связи интернет-компании не обязывали хранить медиафайлы из-за технологических проблем?
Да. Медиафайлы, конечно же. Ну, вы знаете, во-первых, это бессмысленно. То есть нет никакого смысла хранить видеофайлы. Во-вторых, их большое количество. Он занимает 99% трафика. Собственно говоря, во всем этом законе самая шокирующая позиция, это называется – хранить весь трафик. А весь трафик хранить технически, ну, наверное, возможно, давайте так скажем. Давайте мы не будем применять термина "невозможно", можно потратить весь наш золотовалютный резерв. Можно вместо мяса, что мы еще покупаем по импорту, импортируем себе, привезти себе заводы по производству дисков, потом производитель, поставить оборудование, которое бы все это писало. Достаточно сложная задача. Но в ней действительно, с точки зрения вот меня как профессионала интернет-бизнеса, нет никакого смысла. Потому что, ну, это будет 99,999 десятых лишней информации каким-то образом храниться.
Почему этот консенсус не был достигнут на стадии обсуждения закона? Почему мы начали говорить о нем, вы начали говорить о нем, тогда, когда он уже принят и во втором, и в третьем чтениях? Мы подождали бы еще полгода. В чем спешка такая?
Вы знаете, я думаю, что есть часть нашей вины. Сам по себе закон - он готовился давно. О нем было известно еще там год назад. Наверное, ошибка нашей индустрии: мы слишком молодые. Если бы мы были металлургами, были бы, вот, знаете, на земле побольше бы бегали, мы бы понимали, что нужно в самый момент появления мысли начать оказывать какое-то сопротивление, да? Сопротивление либо беседу. Он настолько звучал диковато, что, казалось, это нереалистично. В конце концов, в думу попадает очень много разных смешных законов, которые, ну, это не может быть такого. И поэтому и мы спохватились ровно в тот момент, когда закон был внесен в думу. На самом деле, нужно было, конечно, это делать задолго до этой истории, когда проводились какие-то консультации. Но мы отнеслись к этому немножко несерьезно.
С вами кто-то консультировался в январе, в феврале месяце? Потому что, знаете, как история напоминает мельдоний. Минспорта знал о том, что с августа прошлого года мельдоний находится под прицелом ВАДА. Но тем не менее думал, что пронесет.
Я на это вообще не обращал внимание. То есть я как-то не очень по этой части, по правовой. У меня больше как-то бизнесовая история. Тема была известна, достаточно известна. Она просто не была такой, знаете, она у всех на устах не была. Вот в устах специалистов, юристов была, а вот, знаете, так, чтобы подняться, чтобы взорваться – нет. И тут возможно и позиция… и… вот всех наших общественных организаций, которые есть. Даже сами же операторы, в конце концов, понимая, в конце концов, закон большей частью касается операторов связи, обратите внимание, интернет там тоже задействован, но не так сильно. Даже операторы связи никто ко мне не прибегал, говорил: "Гера, срочно, срочно, давай брандспойт и будем это тушить, этот пожар!" А вся паника началась только, когда закон прошел первое чтение.
Жесткость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения. Это часто случается. Вы сейчас рассчитывайте на то, что будут внесены какие-то поправки в закон? Или, может быть, президент откажется его подписывать?
Ну, я не думаю, что президент откажется. Сам закон будет принят, дата будет его введена. Это 1 июля 2018 года, если память не изменяет. Но в ходе до его вступления закона, но, когда он вступил, сегодня или завтра, мы же все-таки живем, знаете, к счастью, в стране, где что-то можно менять. Демократическая страна. Существуют демократические процедуры внесения поправок. У нас есть правительство, у нас есть та же Госдума, которая в сентябре будет выбрана. У нас есть еще достаточно большой срок для того, чтобы убедить депутатов внести поправки необходимые в закон.
Какие поправки вы считаете необходимыми, кроме медиафайлов?
Ну, я считаю, что даже, я тут политический спектр законов не могу комментировать, я в этом вообще ничего не понимаю. То есть, когда спрашивают про мнение, связанное с антитеррористическим законодательством, тут я полностью доверяю нашим законодателям. Это история про... меня не касается. С технической точки зрения, мне кажется, что из закона если бы было убрано "видеофайлы, медийный контент-файл", вообще бы никаких бы принципиальных разногласий не было бы. Потому что для нас несколько обременительно хранить вот удаленные записи, ну, потому что люди, когда что-то читают или пишут, ну, это не технически нереализуемо. Как раз эти полтора года можно было бы привести и к тому, чтобы дописать программное обеспечение, там есть достаточно сложная история, это дописать программное обеспечение, потому что люди по-разному хранят: то удалили, то добавили, то вернули. То есть там хватает, если уж правильно исполнять закон, там хватает некоторый объем программистских доработок. Причем у крупных компаний, чем крупнее компания, тем сложнее. Представляете те массивы хранения информации, которые есть у Mail, у Yandex, у Rambler, - это огромные объемы. И время все равно потребуется. Но вот с точки зрения техники самый важный кусок - это то, что, ну, вот медийных файлов 99% в этом потоке. Если мы убираем, то дальше все становится абсолютно технически реализуемо.
А тогда откуда появилась цифра в 2 триллиона, которая потребуется компаниям для создания инфраструктуры? Как она образовалась?
Но, вы знаете, честно говоря, может, даже и больше. Ну, в прямом прочтении может оказаться и больше.
Но мы подразумеваем Центр обработки данных или что?
Там не только центр, там все: и оборудование, которое будет передавать эту информацию, это огромные массивы, которые раньше просто выкидывались и забывалось про них. Цифра 2 триллиона взялась она, мне кажется, с потолка. Потому что, она может быть до бесконечности. Таких денег просто нет. Вот вообще просто не существует. Решение, которое могло бы удовлетворить этот закон в... Слово "весь трафик", оно, знаете, как бы, вот если его буквально читать, то у него не существует решения. То есть, может быть, 4 триллиона, 5, 6, весь наш золотовалютный резерв, то есть тоже можно туда потратить, а на практике это невозможно.
И тем не менее риски неисполнения этого закона могут повлечь какие-то санкции в отношении интернет-компаний и операторов связи?
Ну, для интернет-компаний рисков, на мой взгляд, немного. Вот для операторов связи, да. Для интернет-компаний рисков, на самом деле, очень мало. У нас нет своего видеоконтента. Я даже не могу представить, у кого он есть, чтобы его хранили в производстве. Тут, если я на iPhone снимаю чей-то видеоконтент, когда он пойдет, ну, если это айфоновский или эппловский, или оператора связи по его же каналам в основном идет. А для интернет-компании у "Яндекса" нет своего видео, он хранит только его видеоконтент, который он, ну, уже кем-то произведен и показывает в "Поиске". То есть именно интернет-бизнес вряд ли пострадает хоть как-то. Потому что мы и там сейчас храним: всю переписку храним в "Почте". Вот если у вас есть "Почта", она будет храниться ровно столько, сколько вы ее ведете. Поэтому здесь, что 6 месяцев хранить, что бесконечность - это не вопрос. Еще раз: основные проблемы - это у операторов связи, конечно же. Там, я думаю, что настолько абсурдно вот правильное прочтение, что, ну, куда тут идти.
И тем не менее абсурдность этих рекомендаций не удержало операторов связи от того, от заявления, что сейчас обязательно будут повышены тарифы. За все это обязательно заплатит клиент.
Ну, мы с вами присутствуем на классической торговле, прямо классическая, классическая.
Это версия для прессы, да, что называется.
Это версия для прессы. Это поиск. Мы должны понимать, что операторы - у них конкурентная среда, у них достаточно жесткие условия. Они всегда борются за любую возможность поднять цены. Это легенда, что цены можно поднять просто так. Все равно должно быть обоснование. Если у вас обоснование, потому что мы из-за вашего закона подняли цены, это всегда как-то упрощает позицию. Я думаю, что это просто процесс торговли. Еще раз: проблема заключается в том, что даже подъем цен в 2-3 раза вряд ли решит само по себе прямую трактовку этого закона. Не существует объемов хранилищ ни сейчас, ни в будущем, я подозреваю. Нет, в будущем все может быть. Это вот сложный вопрос. Но, во-первых, контент сам по себе по объему видео растет медийный. Просто, если бы речь шла о текстовой контенте, он там на флешку: все библиотеки мира помещаются на одну флешку сейчас. Вся наша переписка, это очень компактная история. Но медиафайлы, они тут же меняют всю концепцию закона. Мне кажется, что либо это депутаты оставили специально, чтобы было о чем разговаривать, ну, чтобы мы отвлекались, там не лезли в детали закона, например, да. Мы же сейчас только об этом и говорим, это самый сильный такой триггер сейчас. Может быть там внутри еще есть какие-то мелочи, которые действительно важны. Но в конечном итоге мы все равно придем к тому, что то, что невозможно выполнить, всегда придется приводить в порядок.
Мы сегодня с коллегами даже посмотрели просто ради интереса прибыль операторов большой тройки, для того чтобы понять, насколько оправданы их заявления о повышении тарифов для клиентов. Прибыль-то у них хорошая. В общем-то, здесь вот бизнес-логика несколько напрягла, скажем, так. Почему в этой ситуации, в этом диалоге не возникает вопрос у бизнеса - давайте сейчас мы немножко снизим свою прибыль? Почему государством не приводится такой аргумент? Знаете, нам придется работать на грани рентабельности. Нет, бизнес сразу поворачивается и говорит: видите, клиент, вот он за это за все заплатит.
Но, вы знаете, у нас государство тоже не всегда спрашивает бизнес, как он хочет. Ну, по логике, да. Бизнес платит, все-таки должна быть какая-то взаимность. Бизнес по своей логике и не заинтересован. Он платит налоги, его надо в этом направлении все-таки подталкивать, чтобы он платил аккуратно налоги. Мы с вами помним, как еще 15 лет назад налоги не очень, это даже была такая бравада, что я не плачу налоги.
Да.
Бизнес вряд ли когда-нибудь в здравой и твердой памяти сможет сам прийти и сказать: "А, давайте, я снижу свою прибыльность". Потому что, ну, логика сама людей, которые приходят, она все-таки в росте капитализации. А люди, которые могут ужать свою прибыль, они должны потом уходить все-таки в государство или в социальные истории. Да, прибыль есть. Но ведь это же уже активы, это уже проданная прибыль, она уже привычная. Она уже, в следующем году хочется же больше, а не меньше.
Мысли не допуская, что с ней можно расстаться, да? Или в силу каких-то обстоятельств просто ее изменить.
Ну, это основы бизнеса все-таки.
Это основы российского бизнеса. Кстати, была возможность
Нет, это любого. Я думаю, что, знаете, когда мы все время, мы забываем, когда, пример Запада, например, благотворительности, когда бизнесмен потратил, да, ведь он сперва заработал. Нет, он сперва заработал, возможно, это были ирландские офшоры, как компания Google или Мicrosoft, например. И потом эти деньги возвращаются. Только сперва куда-то не доплатил и где-то забрал. То есть вообще любая прибыль бизнесмена по большому счету - это не доплаченные деньги либо сотрудникам, либо налогам. То есть могли же заплатить больше? Могли. Но вы еще скажите, что бизнес мог бы прийти, сказать: "А давайте налогов побольше еще поставим?"
У вас была возможность изучить мировой опыт вот в части применения вот этих законов? Например, обязывает там Facebook или Google хранить видеоинформацию, или еще кто-то, ну, Агентство национальной безопасности, например, американское?
Но об этом мало известно. Известно только то, что, конечно же, компании Facebook и Google, которые у нас здесь с нами никак не сотрудничают, так как они являются в американское юрисдикции, полностью сотрудничают с компаниями с ФБР, с СНБ. Да, у них возникают разнообразные скандалы, связанные вот с "Эппл", с расшифровкой каких-то разных историй. Но в целом все компании американские, они работают. Насколько я понимаю, у них такого нет.
Просто если говорить о необходимости все-таки создания какой-то инфраструктуры, если она понадобится, даже та же флешка или что-то более глобальное, речь идет о российской инфраструктуре, или мы должны будем использовать для этого какие-то западные носители, не знаю, что-то еще, что может нас, еще повысит риски использования тех же персональных данных?
Но хранить-то здесь все-таки, конечно. Но деньги будем тратить на покупку оборудования оттуда.
Российского соответствующего оборудования.
Нет. Но у нас есть, конечно, какие-то заводы, которые производят это оборудование. Но, понимаете, что все эти заводы, которые производят это оборудование, они все равно привезены оттуда. То есть здесь, конечно, все, что касается железа, вот у нас, когда мы говорим про импортозамещение, с авто у нас, конечно, шансов очень много, а с железом? Ну, вот мы можем производить "АвтоВАЗы", мы не можем производить "Мерседесы". Вряд ли мы сможем когда-нибудь производить хранилища данных, которые были бы и дешевле, и эффективнее. В этом тоже большая проблема. Потому что все деньги, которые будет добываться наша нефть, ну, вот это же все за валюту будет покупаться, они все будут сконвертированы, на них будут куплены сервера, киски, прочее оборудование, которое необходимо для хранения такой массивной информации. Это очень дорого и полностью будет нивелировать все наши попытки импортозамещения.
Так вот это не проблема, это аргумент для Государственной думы.
Но, вы знаете, тут аргумент, он сложный. Еще раз: под безопасностью всегда вот у меня некоторая аналогия коммуникаций с Минздравом. Вот мы приходим в Минздрав, что-то им говорим, они говорят – ради здоровья. То есть мы вас не пустим, но ради здоровья наших граждан. То есть, когда вы технически о чем-то говорите, ну, всегда есть доводы. В данном случае у нас есть довод, с которым нам очень сложно спорить: мы не компетентны в этой части. Все же делается во имя безопасности. Более того, так как я примерно себе представляю, что можно из интернета надыбать, я понимаю, что какая-то действительно основа во всех этих историях, она как бы есть. Но вопрос заключается в том, что надо грамотнее подступаться. Нельзя головную боль лечить секирой. Нет, можно, конечно, но это слишком кардинальное лечение. Можно, в конце концов, достать аспирин. Так же и здесь. Да, проблема есть. Никто не отрицает, что современные средства массовой информации позволяют не только террористам, простым бандитам, криминалитету максимально уходить от правоохранительных органов. Огромный пласт экономических преступлений. Что происходит с наркотиками, когда благодаря шифрованным мессенджерам, там террористы они где-то там, а еще есть наркотики. Это же большая проблема. Закладки не отследишь толком, потому что все шифруется, трафик шифруется. То есть проблем бесконечное количество. Все они встали за последние 10 лет. Как их решать - непонятно. Но решение, которое предлагает Государственная дума, это как вот действительно от головной боли – отрубание башки. Оно, конечно, поможет. Голова болеть не будет. Но и башки тоже нет. Поэтому, мне кажется, что нужно искать какие-то медикаментозные средства, более цивилизованные.
Когда вы говорили о больших перспективах российского софта, то сегодня, ну, это одно из главных направлений в импортозамещении, государственные компании сегодня обязали использовать российского программное обеспечения. Для этого создаются соответствующий реестр… Как вы оцениваете эффективность вот этой большой компании по встрече государства, госкомпаний.
Тяжело. Мы, так как в силу того, что я сейчас вовлечен в этот процесс очень активно, то есть, есть два аспекта. Первый. Нам, знаете, и помогают, и мешают СМИ. Да, вот кто-то из СМИ раскопал, что, например, Росреестр потратил там 300 миллионов рублей на закупку там продукции компании Мicrosoft. Прошла большая волна. Росреестр – негодяи, да. Поколотили их. Мы их вызываем на ковер, говорим: "Что случилось, как же вам не стыдно?". Они говорят: "Ребята, так вот же у нас есть программа импортозамещения. Она действует у нас уже 2 года". Они начали импортозамещаться не вот сейчас, когда нас петух стукнул. Говорят, так как было всего очень много, но есть процедурная часть. Да, вот видите, вот есть график, вот мы закупаем. Вот в этом году мы закупаем на 300 миллионов, но вот в прошлом году мы закупали на 700. В следующем мы закупим на 100, и через 2 года у нас больше ничего не будет импортного. Но проблема заключается в том, что по-другому не получается. То есть тут можно было бы, но они же уже все, как это, измочаленные, но еще, к счастью, не наказанные. Вот. Но процесс идет. Государство - достаточно инертная структура. Структура, в которой очень тяжело принимать соответственные решения. Потому что, ну, любой чиновник, он же не очень любит ставить визу и нести ответственность за это. А в случае замены софта мы же, мы просто очень плохо представляем, как мы критично от него зависим. Таможня, "Почта России". Даже вроде бы, казалось бы, "Почта России", которая с таможней не связана, Alibaba доставляет ежедневно миллион посылок по всей России. Это нужно учесть, это нужно расписать. И представим себе, что там сейчас, по-моему, Оracle стоит, да, если мы будем его менять на наш отечественный пост "Грэс", где гарантия, что не будет сбоев? А дело в том, что сбои будут. Ну, то есть без сбоев не бывает. А у чиновников, у них, знаете, такая тоже вот, и поэтому приходится постоянно балансировать на этапе… То есть мы ждем, да. То есть, но сам корабль он явно развернулся, он явно движется в этом направлении. Я думаю, что, то есть трудно сказать, сколько времени это займет, но явно не год, это будет дольше. Но рано или поздно государство перейдет на отечественный…
А почему возник тогда вопрос о санкциях в отношении компаний, которые не переходят на это обеспечение, на программное обеспечение отечественное?
Ну, вот я разговаривал со многими государственными компаниями. Конечно, многим не нравится. Это очень удобно. Не потому, что они такие сторонники зарубежного...
Потому что много надо менять, да, просто?
Много менять. Вообще, очень тяжело, я в своей предыдущей бизнесовой жизни пару раз менял бухгалтерское обеспечение и банковское программное обеспечение. Это ужасно. Когда у вас есть операционистки, бухгалтера, которые привыкли к одному софту, его надо пересадить на другой. Это реально очень тяжелая позиция. И для людей все-таки нужен такой, знаете, пинок, священный пинок, чтобы люди как-то шевелились. Это правда. В некоторых компаниях, ну, во-первых, ну, мы еще подождем годик. Вот я знаю, компания, ну, даже не компания, это одно из государственных образований большое, они вообще считают, что года 3 протянуть, а потом что-то изменится кардинально. Ни в понимании, что строй поменяется, а поменяется технология, и можно будет ничего не менять. Кстати, вот есть небольшая логика в этой части. Как шанс, безусловно, это может существовать. Но в целом? То есть у многих очень разные мотивы.
Не спеши выполнять приказ – его отменят.
Есть такая история. Я армейский человек, я хорошо помню. А, другой вопрос, что, мне кажется, в нашей ситуации будет что-то новое, но оно вот прям радикально тоже не победит. То есть здесь… Что такое государство? По большому счету это почта, телефон, телеграф. Это переписка между чиновниками, переписка документов, визирование, подписка и учет. Я думаю, что бы не изменилось, сама по себе логика никуда не денется. Поэтому меняться надо. И я думаю, что совместными усилиями вовлечено в эту истории министерство связи, я вот советник по интернету, есть помощник президента по телекому. То есть и мы аккуратненько все эту историю пытаемся как-то вот...
Как будет выглядеть волшебный пинок и когда он заработает?
Он работает. Он как бы, он, знаете, как...
Это что? Это штраф, это…
Ну, пока это увещевание. Вы знаете, это помогает. Это для...
Ну, если законодательного решения, санкциях, каком-то, не знаю, наказании, штрафе не будет?
Ну, мне кажется, что это неразумно. Это не нужно. Это, мне кажется, это не то. Это, знаете, как вот это, это должно быть экономически выгодно все-таки, в первую очередь это должно быть стимулировано. Это должно быть награждаемо, это должно быть поощряемо. Наказывать сложно. Понимаете, сама по себе отрасль IT сложная. И понятно, что вот есть там, допустим, компания государственная большая, у нее стоит там, допустим, Оracle, да. Там действительно очень большие деньги на продлении лицензии. Но вот вопрос принятия решения о замене там всегда возникает вопрос: а кто даст гарантию, что будет работать? То есть, к сожалению, мы не можем сразу, здесь даже просто технически мы должны поменять софт сперва на маленьких компаниях, потом на средних компаниях и только потом прийти к крупным. Потому что сразу к крупным - это очень большой риск. Наши даже разработчики, вот когда с ними разговариваешь, они: "Гер, мы, вообще так вот, если туда не очень…". На самый крупняк мы, мы, конечно, говорим, что мы готовы, но на практике нет. То есть это нужно набрать опыт, который у наших коллег зарубежных, безусловно, есть, а у нас опыта обслуживания компаний, ну, условно, там типа РЖД, где там 250 тысяч рабочих мест, это очень тяжело, в этом плане, ну, трудно.
Тем не менее большой проект, связанный с упрощенным взаимодействием между "Почтой России" и Таможенной службой для стимулирования интернет-торговли, должен быть запущен уже с 1 сентября. Как он будет выглядеть? И какой экономический эффект вы от него ожидаете? Потому что здесь нужно добавить, что вот интернет-торговля - это была одна из больших тем Петербургского международного экономического форума, потому что там был в том числе глава и основатель Alibaba - Джек Ма. И суммы, которые тратят россияне, обедневшие за последние 2 года, на интернет-торговлю на Alibaba очень, очень впечатляют. 70 миллиардов, по-моему, только за первые 3 месяца этого года.
Но там просто понятно: миллион посылок в день, в среднем 20 долларов, и поехали.
10-15 долларов даже, да, в среднем посылка получается.
Да, да. Но в среднем оно вот, еще раз, миллион в день. Можно дальше считать, это 150 миллионов долларов в день, и поехали. Ну, примерно так.
И все это проходит
Нет, 15 миллионов в день, да, это 4-5 миллиардов долларов в год идет.
Но тем не менее, когда мы беседовали с Джеком Ма, он говорил: "Все могло быть лучше, в том числе и для вас, если бы вы логистику…", да, логистика.
Логистика, да, логистика – было бы легче.
Интернет-платежи, да, и несколько других простых действий, которые могли бы - там таможенное оформление, валютное регулирование.
Если бы еще, да, да, да, еще бы дорожки поправили, то у нас бы наших отечественных ритейлеров просто не было. Вот у нас, сколько, ну, миллиона два задействовано человек во всей этой электронной торговле, точнее, ни в электронной, а вот те, кто как-то связан независимо от этой истории. Джек Ма абсолютно прав. Если бы у нас еще дороги - это очень важно, да. Вот, например, в Москве уже все – выжженная земля. Alibaba выжало все прям, вот знаете, как каленым железом. Разорились все, осталось только, ну, я условно, Alibaba, и только в регионах, куда дороги все-таки тяжело добраться, вот логистики не хватает, там еще остаются наши магазины, которые понимают, как возить.
Но, согласитесь, что свято место пусто не бывает, в этом смысле. И у нас могла быть своя площадка, у нас могли быть свои возможности.
Нет, нет, нет. Мы сейчас говорим про другое. Это мы говорим про - есть импорт, есть экспорт. У нас получилась история парадоксальная, но мы любим. У нас страна парадоксов. У нас есть импорт, но нет экспорта. Хлопок одной ладонью. Вот, ну, знаете, когда были фильмы модные с Джеки Чан, да, хлопок одной ладонью. Как это? Вот у нас хлопок одной ладонью есть. У нас есть один миллион посылок из Китая и ноль посылок из России. Но ноль, он такой относительный.
16 тысяч компаний российских способны экспортировать. Если мы не берем нефтяной сектор?
Нет, нет, нет. Смотрите. Способны все, любые. Нет. Еще раз. Под экспортом, тут очень важно точно развести грани, иначе мы с вами попадем вот в эту историю с Минпромторгом, который провел какой-то эксперимент. На основании его все СМИ заявили, что ничего не работает. А на самом деле, они пытались продавать на Северном полюсе, где живут одни эскимосы, товары для москвичей. Ну, вот москвич, который приехал на Северный полюс.
Я про эту историю не знаю.
Да. Не, не. Но вот было заявлено, что Минпромторг провел эксперимент на Alibaba, выставил все наши товары, ну, из каких-то там, пошивочная вот эта была история, и всего 24 заказа.
Через Aliexpess, да.
Да. Но неудивительно. Простите, а чего там, кто там будет. Вы представляете, вот мы сейчас в Пекине откроем магазин, где купить можно будет товар только человеку с паспортом, пропиской в Москве? Сколько будет там продаж? Ну, вот примерная аналогия. На самом деле обратный процесс заключается вот в чем. Уж так получилось, что у нас есть, ну, например, вот мое первое интервью, когда я стал председателем совета Института развития интернета полтора года назад, вам же, ну, я имею в виду каналу вашему же, оно было посвящено розничному экспорту. Первая задача была обозначена, она очень простая: каждый кузнец в России может, должен, имеет право, мог бы продать свой товар, но, допустим, в Алабаму. Ну, почему нет? Почему любой китаец, который к нам продает вот мишуру, которая к нам приходит, может просто прийти на почту, отправить посылочку, и она ушла. А наш не может?
Он на почту не ходит, он у себя кликом мышки это делает или через Alibaba?
Нет. Кликом мышки все-таки ничего не бывает. Нет. Ну, товар надо довезти все-таки. Знаете, вот надо сперва нож сковать, потом фоточку разместить на Alibaba ли, или еще где-то, а потом, когда к вам придет уведомление, прийти на почту, наклеечку набрать и отправить. И вот у нас 7 лет это все работает, Alibaba развивается у нас порядка 7 лет, а обратно у нас ничего не работало. И вот на протяжении полутора лет мы искали компромисс между всеми задействованными ведомствами. Это удивительно. Для меня это было вообще удивительный опыт, потому что никаких законов не потребовалось, обратите внимание. Есть только поручение премьера провести эксперимент. Хотя обращаю ваше внимание на формулировки, да? Потому что Alibaba у нас завозит все по эксперименту. Так оказалось, что еще экспериментальная история. И с 1 сентября у каждого предприятия, это очень важно, у каждого предприятия в России появится возможность продавать на экспорт. Экспорт, знаете, экспорт – это таможенная декларация, это логистика, это валюта.
Да, понятно. Просто продавать.
Продавать. То есть расширить свою продажу, если у него что-то есть, на весь мир. Куете ножи – продаете их в своем интернет-магазине в российском, выкладываете во французском интернет-магазине, вот какие вы знаете, да, оттуда человек захотел – купил. И "Почта России" совместно с таможней обеспечит вам сервис, что вам ничего не надо делать. Вам приходит уведомление, что вы зайдите, пожалуйста, на ближайшую почту, ваши, не знаю, там туесок, что вы сделали, там не знаю. Есть шикарный бизнес, наш отечественный бизнес, знаете, какой удивительный, вот мы себя ругаем, а продаем же, например, чехлы для айфонов со стразиками. Вот на полном серьезе. Вот к вам идет уведомление, вы сделали этот свой чехол или куклы сделали керамическую, или сделали, я не знаю, там, ну, много чего, чехлы, чемоданы, портфели.
Ну, есть такие ярмарки мастеров.
Ярмарки мастеров, ну, слушайте, ярмарка мастеров, это мы как-то приниженно о ней говорим. Кто-то их называет рукоблудами, кто-то их называет, ну, мастера.
И тем не менее покупают и берут
Но тем не менее их 250 тысяч. Это огромный пласт людей, это доходы, которые будет получать не Прохоров, а будут получать 250 тысяч.
Вот, сколько их должно быть, людей, потому что у нас осталось 30 секунд. Вот вас спросили: "Герман Сергеевич, какой результат на выходе?"
Вы знаете, конечно, миллиона в день не будет посылок. Но, мне кажется, что не будет стыдно за тот объем, который они будут показывать. Наверное, это будут там года через 3, возможно, несколько миллиардов долларов в год мы будем продавать.
Я благодарю вас за этот разговор. Желаю успехов!
- Спасибо.
