"Газпром нефть" alt="Газпром нефть">Газпром нефть" увеличила объем добычи на 20% в текущем году, сообщил председатель правления компании Александр Дюков в эфире программы "Мнение". Компания рассчитывает нарастить добычу в следующем году и довести добычу до 100 млн тонн в 2020 г.
- Александр Валерьевич, здравствуйте!
- Добрый вечер!
- Александр Валерьевич, подводим итоги года. Каким 2015 год был для компании "Газпром нефть"? С какими результатами вы его заканчиваете?
- Ну, прежде всего он был юбилейным для компании в этом году. Мы отметили 20 лет со дня создания компании. Конечно, этот год был непростым, нелегким для отрасли. Но для компании он стал успешным. Нам удалось увеличить объем добычи на 20%, и по результатам этого года мы уже приблизились к уровню 80 млн тонн добычи. Несмотря на налоговый маневр, несмотря в целом на ухудшение ситуации на рынке нефтепродуктов, снижение потребления нефтепродуктов на внутреннем рынке, нам удалось сохранить объемы переработки и удалось сохранить объемы реализации через наши премиальные каналы, все это продажа конечным потребителям через нашу сбытовую розничную сеть. При этом мы ожидаем роста нашей операционной прибыли по результатам 2015 г.
- Росту операционной прибыли способствует девальвация национальной валюты?
- Росту прибыли способствует рост добычи, прежде всего. Все-таки 20%-й рост – это серьезный показатель. Росту нашей прибыли способствует повышение эффективности нашей работы. С другой стороны, снизились цены. Безусловно, девальвация дала определенный эффект. Но все-таки, если говорить о росте прибыли, то основной эффект – это наши усилия по повышению эффективности и по увеличению роста добычи.
- Многие сегодня всерьез рассуждают о целесообразности роста добычи в условиях снижения цены на нефть. А какой позиции придерживаетесь вы? Вы планируете и дальше наращивать добычу?
- Компания "Газпром нефть" увеличивала добычу в течение 20 лет, с момента создания. Мы сделали многое для того, чтобы и в следующем году произошел рост. В этом году мы продолжили разработку в Приразломном месторождении, добыли миллионную тонну нефти. Закончили строительство и установку Арктического терминала, что позволит нам начать круглогодичную морскую нагрузку с Новопортовского месторождения. Это очень крупное месторождение на Ямале. Значительно продвинулись в освоении Мессояхского месторождения, Куюмбинского месторождения. Это определенный задел на будущее, который позволит нам нарастить добычу в следующем году и приблизит нас к цели 100 млн тонн добычи в 2020 г.
- А как вы все-таки оцениваете целесообразность добычи на трудно извлекаемых месторождениях?
- Давайте начнем с того, что даже в условиях низких цен добыча для нас все равно является рентабельной. Я могу сказать, что даже при цене в $15 за баррель добыча на наших традиционных обустроенных месторождениях все равно будет продолжаться и будет приносить прибыль. На этих же месторождениях, если говорить о новом бурении, на обустроенных месторождениях даже цена в $20 за баррель позволит нам наращивать добычу и вести бурение. Даже если мы возьмем наш проект "Приразломная", этот шельф, цена на уровне $25 не является критической. Эта цена будет выше, чем себестоимость добычи. Поэтому какой бы ни была цена, все наши проекты являются эффективными и целесообразны для разработки. Это с одной стороны. С другой стороны волатильность цен носит краткосрочный и среднесрочный характер, а наши инвестиции носят долгосрочный характер, эффект от этих инвестиций долгосрочный. Поэтому совершенные инвестиции позволят нам добывать нефть даже после 2040 г.
- Снижение цен критично для российского бюджета. Вы не опасаетесь того, что государство будет вынуждено еще больше усилить налоговую нагрузку на нефтяников, просто потому что им не из чего будет собирать доходы?
- Когда мы говорим о низких ценах, вы абсолютно правы. Здесь нужно говорить не только о прибыли, но и об убытках от добычи. Низкие цены – это еще и снижение денежного потока, который компания могла бы направить на разработку. Безусловно, низкие цены или какие-то дополнительные изъятия будут препятствовать наращиванию инвестиций.
- Сегодняшняя цена на нефть для вас это шоковый сценарий? Потому что таких цен, судя по опросам и руководителей нефтяных компаний, я уже не говорю о государственных чиновниках, не было ни в одном прогнозе.
- Если говорить о текущем уровне цен, то, конечно, это не самый благоприятный сценарий развития событий, и это будет иметь долгосрочные последствия не только для нефтяных компаний, но и для потребителей. При этом, говоря о нынешнем уровне цен, нужно учитывать и некую игру на понижение, которая происходила в последнее время в ожидании повышения ставок ФРС. Цена стабилизировалась. Что может произойти дальше? Теоретически, если игра на понижение будет продолжена, цена может опуститься и ниже. Но абсолютно очевидно, что это снижение цен будет краткосрочным. Так или иначе, в среднесрочной или долгосрочной перспективе цены начнут возвращаться к тому уровню, который является, наверное, справедливым и правильным для всех: для потребителей и для производителей. Я говорю о цене в $90-100 за баррель. Понятно, что на это может уйти время. Для этого должен быть достигнут баланс спроса и предложения. На это может уйти год, может быть, и чуть дольше. Но в долгосрочной перспективе этот тренд абсолютно очевиден.
- Существует много версий того, почему наблюдается такая высокая волатильность на нефтяном рынке, и разные роли разным игрокам здесь приписываются. На ваш взгляд, кто из них и какие причины в большей степени определяют положение цен на рынке сегодня?
- Если говорить о краткосрочном влиянии, то, безусловно, это страны ОПЕК, прежде всего Саудовская Аравия. Эти страны всегда являлись так называемым регулирующим производителем и могли за короткий срок увеличить или снизить объем предложения нефти. И они продолжают играть эту роль. С другой стороны, мы знаем, что последнее время есть такой фактор, как сланцевая нефть, производители которой тоже за достаточно короткий период могут увеличить или снизить объема предложения нефти.
Если Саудовская Аравия и ОПЕК делают это, скажем так, осознанно, то, производители сланцевой нефти просто вынуждены следовать за ценой. Высокая цена – есть возможность наращивать инвестиции, они, соответственно, это делают и увеличивают добычу. Как только снижается цена, им ничего не остается, как снижать количество буровых установок, соответственно, объемы производства идут вниз. Все остальные производители тоже участвуют в регулировании цены, но это регулирование носит долгосрочный характер.
Безусловно, сейчас, при такой цене на нефть, инвестиционный ресурс сократился, и практически все компании пересмотрели свои инвестиционные программы и снижают инвестиции в те проекты, которые дадут добычу через 3-5-10 лет. Безусловно, долгосрочно это снижение скажется на объеме предложения и сбалансирует цену на нефть в ближайшее время. Но краткосрочно сланцевая нефть, и прежде всего, ОПЕК и Саудовская Аравия могли бы восстановить потерянный баланс спроса и предложения. Саудовская Аравия, как мы видим, в настоящий момент борется за долю на рынке. Саудовская Аравия, помимо увеличения своей доли, пытается на какое-то время отбить у многих инвесторов нефтяные проекты, инвестировать в те проекты, которые являются дорогими и находятся на грани окупаемости даже при высоких ценах на нефть.
- Как только произойдет вытеснение вот этого избытка нефти, что называется, дорогой нефти, на ваш взгляд, произойдет скачок цен на нефть или это будет постепенно происходить?
- Вопрос, как это произойдет? Мы прекрасно понимаем, что ситуация на рынке может измениться за один день. Любая серьезная политическая нестабильность, военный конфликт в стране-производителе и в стране-транзитере может оказать повышательное влияние. Этот скачок может быть стремительным, значительным. Если таких событий не будет, то понятно, что за ближайший год спрос резко не вырастет. И поэтому изменить объем предложения могут только такие производители, как ОПЕК. Стоит сейчас убрать с рынка полтора-два миллиона баррелей нефти, и это позволит вывести цены на уровень $65 за баррель. Вопрос, когда это произойдет? Это может произойти и в течение следующего года. Но на это может уйти и 2-3-4-5 лет.
- Но чисто теоретически российские нефтяные компании тоже могли бы в этом поучаствовать, сократив добычу?
- Для этого все участники рынка должны сократить добычу на 3-5%. Если это сделают только российские нефтяные компании, то нужно сокращать добычу существенно – на 20%. Во-первых, это очень сложно. Во-вторых, мы можем, конечно, это сделать, но я боюсь, что просто займут нашу долю на рынке. Поэтому это не целесообразно. Что делает Россия? Мы стабилизировали объемы добычи. Есть небольшой рост. Но нельзя сказать, что Россия виновна в том, что сейчас создан переизбыток нефти на рынке.
- То есть это игра нервов такая получается, да?
- Это игра, в том числе, игра нервов – кто моргнет первым. Но я хочу сказать, что к этой игре, если говорить о России, мы абсолютно готовы. По себестоимости добычи в целом мы не сильно уступаем Ближнему Востоку, может быть, где-то и превосходим. Если говорить о себестоимости добычи на наших традиционных, разработанных уже месторождений, эта себестоимость составляет $12-15 за баррель. На этих месторождениях мы можем продолжать новое бурение и увеличивать добычу при цене на нефть $18-20 за баррель. Даже если взять такой технологически сложный проект, как "Приразломный", это шельфовая добыча, даже при цене $25 за баррель мы будем добывать нефть и зарабатывать.
- То есть ни менять правила игры, ни менять тактику в этой игре российские компании не будут?
- Мы не чувствуем себя слабейшими в этой игре. У нас серьезный запас прочности. Я не вижу никакого смысла для нас менять стратегию.
- Саудиты сами говорят, что, в принципе, могут довольно долго жить с дешевой нефтью. А как долго российские компании готовы с этим мириться?
- Если говорить о конкурентной борьбе, мы ее точно не проиграем. Скорее будет то, что сейчас происходит, будет сокращаться добыча нетрадиционной нефти в Северной Америке, дорогие проекты по разработке битумных песков или глубоководный шельф. Эти проекты будут приостановлены, и это позволит среднесрочно сбалансировать спрос и предложение, что приведет к росту цен.
- Эксперты уже второй год прогнозируют снижение добычи на сланцевых месторождениях в Северной Америке, и это снижение действительно происходит. Хотя сланцевая нефть, судя по всему, продолжает играть заметную роль на нефтяном рынке. Кстати, сейчас в Соединенных Штатах принимают закон, который будет разрешать экспорт американской нефти. Как, на ваш взгляд, это может повлиять на рынок, если они начнут ее и экспортировать?
- На баланс спроса и предложения это вряд ли как-то повлияет. Безусловно, это позволит производителям нефти продавать ее дороже. Но рост цены составит, наверное, $1-2 и не позволит компаниям, которые разрабатывают сланцевые месторождения, значительно увеличить добычу нефти. $1-2 – это не та дополнительная маржа, которая позволит значительно нарастить объемы производства. Это скорее внутренний вопрос взаимоотношения производителей нефти и потребителей этой нефти, переработчиков. В данном случае идет речь о перераспределении маржи между этими игроками.
- 2016 год называют годом возвращения иранской нефти. Насколько серьезно, на ваш взгляд, может повлиять иранский фактор?
- Все будет зависеть от того, какой дополнительный объем Иран сможет предложить. Мы это прекрасно понимаем.
- Но вы можете строить прогнозы.
- Любой дополнительный объем будет оказывать давление на цену, и, безусловно, это повлияет на мировую нефтяную отрасль в целом.
- Вы упомянули о потребителях. Потребители – это прежде всего потребители нефтепродуктов. Делаете ли вы какие-то прогнозы по ценам на бензин?
- Нефтепереработку внутри страны мы не сокращаем. Наоборот, мы реализуем проекты, направленные на повышение нефтепереработки, что позволит увеличить производство светлых нефтепродуктов, поставлять их на внутренний рынок. Если говорить о цене, то есть по большому счету три фактора, которые определяют внутреннюю цену. Это уровень мировых цен на нефтепродукты. Российский рынок интегрирован в мировой рынок, и наши цены зависят от мировых цен на нефтепродукты. Это курс рубля, и это акцизы.
- И что из этого будет сильнее? Если будут снижаться цены на нефть, по идее, должен дешеветь и бензин?
- Если макроэкономическая ситуация сохранится, будет этот же уровень цен, тот же курс рубля и те же акцизы, то цены на бензин и дизельное топливо останутся без изменений.
- Если говорить о развитии компании, то, конечно, это и необходимость присутствия финансовых ресурсов. Где сегодня компания "Газпром нефть" берет деньги на развитие? Вы планировали закрыть несколько сделок на азиатских рынках и рассматривали их как перспективные для себя. Устраивают ли вас условия займов, и закрыли ли эти сделки?
- Мы финансируем нашу инвестиционную программу как за счет собственных средств, так и за счет заемных. В плане заимствования мы переключились на внутренний рынок. Что касается заимствований в Азии, я надеюсь, что в ближайшее время мы закроем первую сделку по привлечению финансирования, это будет сделка с китайским кредитно-финансовым учреждением.
- А где выгоднее занимать?
- Если сравнивать стоимость заимствований, в Китае она, наверное, будет чуть ниже, чем те заимствования, которые мы делаем сейчас в России.
- Насколько вас устраивают условия на внутреннем рынке? Видите ли вы перспективы для улучшения ситуации кредитования российскими банками?
- Знаете, у нас нет никаких проблем с привлечением кредитных заемных ресурсов на внутреннем рынке. Но нужно понимать, что есть определенные ограничения, и мы хотели бы сохранять определенную финансовую устойчивость. Поэтому есть наши внутренние определенные ковенанты, есть операционная прибыль и, соответственно, отношение долга к EBITDA. И отношение долга к к EBITDA должно превышать определенные нами значения. Поэтому, в принципе, мы могли занять и больше, но не делаем этого для того, чтобы сохранить финансовую устойчивость.
- Вам приходится снижать свою инвестиционную программу на будущий год в существующих условиях? И в чем приоритеты? Что можно отложить на потом, а во что необходимо инвестировать прямо сейчас?
- Как вы видите, ситуация находится в определенной динамике, меняется цена на нефть, меняется курс, и, безусловно, это влияет на наши инвестиционные возможности. Но я ожидаю, что все-таки в следующем году мы не только сможем сохранить уровень инвестиций на уровне 2015 г., но и несколько увеличим объем инвестиций. Как я уже сказал, мы создаем задел на будущее. У нас есть цели – к 2020 г. мы планируем довести объем добычи до 100 млн тонн, повысить эффективность переработки, развить нашу премиальную сеть реализации. Поэтому нам нужны инвестиции, и они будут осуществляться, с тем чтобы реализовать планы, которые у нас есть.
- Какие проекты могут быть отложены сейчас?
- Ряд проектов добычи, ряд проектов в переработке. Но все равно, если говорить о наших целях до 2020-2025 гг., мы уверены, что все наши цели будут достигнуты, а проекты будут выполнены.
- И самое последнее: вы не планируете закрывать какие-то производства или проводить оптимизацию в кадровом составе? Увольнения, сокращения?
- Что касается оптимизации, это должен быть перманентный процесс вне зависимости от ситуации на рынке. Этим нужно заниматься всегда. Поэтому мы этим занимались и занимаемся вне зависимости от того, что происходит на рынке. Что касается сокращений, как я и сказал, наши планы развития предполагают рост и расширение. Расширение географии и расширение масштабов деятельности. Для того, чтобы все эти планы реализовать, нужны люди. У нас сформирована боеспособная квалифицированная энергичная команда, и, безусловно, мы заинтересованы в том, чтобы сохранить коллектив, который позволит нам все эти планы реализовать и достигнуть цели.
- Желаю успехов вам и вашей команде!
- Спасибо.
