В условиях глобальных вызовов, с которыми столкнулась российская экономика, политика Центрального банка была единственно возможной, при этом регулятор не создал предпосылок для существенного роста инвестиционной активности, сказал в эфире программы "Мнение" глава группы компаний "Ренова" Виктор Вексельберг.
- Виктор Феликсович, здравствуйте!
- Добрый вечер!
- Виктор Феликсович, в непростой 2015 год - санкции, падение мировых цен на нефть, девальвация российской валюты - каково положение крупного бизнеса? Как вы оцениваете возможности для развития сегодня?
- Безусловно, на крупном бизнесе неизбежно отразились факторы, о которых вы упомянули. И общее падение российской экономики, собственно говоря, и есть падение крупного российского бизнеса. Вопрос только, по тем или иным причинам. В значительной степени это коснулось, конечно, сырьевых отраслей, в первую очередь нефтегазовой отрасли, которая оказалась под огромным давлением существенных падений цены на нефть. Не лучше ситуация и на рынках металлов: цветных металлов, черных металлов. Все это, безусловно, сказалось. Да и мировая экономика в целом не отличается существенным здоровьем. Мы как часть этой мировой экономики, безусловно, испытываем это давление на себе. Есть и российская специфика.
- Довольно заметная, да?
- Безусловно. И, так сказать, ситуация с рублем существенно сказалась на ряде отраслей, и ситуация с санкциями, чего греха таить, может быть не столь существенна, как в целом бытует мнение, но этот фактор тоже нельзя игнорировать. Поэтому я думаю, что крупный бизнес сегодня в значительной степени озадачен проблемой стабилизации. И я думаю, эта задача в значительной степени решена. Из того, что мы видим, спад, я очень бы надеялся, должен остаться в прошлом. В будущем году мы бы хотели остаться на том уровне, с которым мы придем к концу этого года. Не думаю, что в следующем году нам удастся показать какие-то существенные показатели роста.
- Вопрос даже сейчас в том, выйдем ли мы хотя бы на полпроцента роста? Этот прогноз, этот целевой ориентир сейчас заложен во все государственные программы. Он реален, на ваш взгляд?
- Я чуть более скептичен. Я думаю, нам бы удержаться вокруг нуля еще в следующем году, если не пройдет каких-то существенных изменений во внешнеэкономической ситуации. Я еще раз говорю о ситуации на рынках. Признаков для этого, увы, немного. Поэтому наша задача все-таки удержаться в районе нуля.
- О возможностях снизить внешнее давление. Этот год еще по высказываниям и замечаниям некоторых экспертов и бизнесменов был таким годом отрезвления, когда в мире приходило медленно понимание нецелесообразности, неэффективности санкций, а соответственно необходимости в будущем снова приоткрыть для российского бизнеса финансовые рынки, возобновить с ними переговоры и, наконец, рассматривать российский рынок как перспективный и эффективный.
- Давайте разобьем этот вопрос на две части. Во-первых, санкции - это все-таки политический инструмент. Безусловно, санкция - это инструмент, который, как мне кажется, был использован рядом государств, для того чтобы оказать давление на Россию с целью изменения ее определенных политических решений. И мы все видим результат. Он практически нулевой. Россия очень последовательно реализует свою внешнюю политику. И вряд ли, я думаю, какие-либо санкции сегодня или в будущем могут повлиять на те решения, которые принимает наша страна. В это было трудно верить. Я думаю, многие надеялись, что последствия санкций окажутся более чувствительными, более существенными. И все рассчитывали на то, что мы будем более склонны к активным переговорным процессам и самое главное к изменению наших позиций. Но этого не произошло.
При этом, что приятно сказать, российская экономика обладает значительным потенциалом, для того чтобы разумно, адекватно реагировать на те возможные изменения процесса, которые последовали за санкционной политикой. Это и поиск внутренних резервов с точки зрения импортозамещения. Хотя насчет этого термина я бы говорил более аккуратно. Потому что, наверное, нецелесообразно увлекаться всеобъемлющей программой замещения всего того, чего мы можем производить сами и не приобретать по импорту. Все-таки надо оставаться рациональным, конструктивным и понимать, что конкуренция никуда не делась. И надо понимать, что мы бы хотели бы, чтобы наша экономика была ориентирована на лучший мировой опыт, на лучшие технологические решения. И если уж мы что-то заменяем, то надо быть твердо уверенным, что это соответствует лучшим международным стандартам.
- Лучшее не значит свое, да?
- Увы, да. Или, к счастью, да. То есть все-таки мир глобален. Надо понимать, что в одиночестве, в изоляции нам никогда не удастся решить все многочисленные проблемы, которые сегодняшняя экономика как вызовы ставит перед любым государством. И вообще, я бы считал, что изоляция в целом - это самый тупиковый и худший путь развития. Я думаю, что мы это понимаем. Понимают это и наши руководители, понимает это и наш крупный бизнес, и международный бизнес понимает, что Россия была и остается интересной страной для инвестирования. И я верю, что не за горами то время, когда все-таки мы вернемся в исходные позиции и сумеем как-то нивелировать эту неразумную санкционную политику.
- Но вот чтобы крупными штрихами закончить, скажите, политика Центробанка в этом году заставляла ли вас волноваться? Ожидание снижения ставки, не всегда оправданное. Насколько это мешает бизнесу сегодня?
- Вы понимаете, тут вопрос приоритетов. Если говорить о тех глобальных вызовах, с которыми столкнулась российская экономика, я вынужден признать, видите, такая формулировка - вынужден признать, - что политика Центрального банка, наверное, была единственно возможной. Если же при этом выделять аспект инвестиционной привлекательности этой политики, то, конечно же, Центральный банк не создал предпосылок для существенного роста инвестиционной активности. При этом уровне кредитных ставок мы не увидим инвестиционного бума. Поэтому мне бы очень хотелось верить, что если мы серьезно решили такую задачу стабилизационную, мы должны серьезно пересмотреть вопросы и подходы, связанные с тем, как теперь вернуться к решению задачи роста. Без притока кредитных средств это невозможно.
- Поворот на Восток, который осуществляли и на государственном уровне, и многие бизнесмены пересматривали те предложения, которые сегодня делаются на азиатском рынке - немногочисленные, кстати, и довольно своеобразные. Оценили ли вы возможности азиатских рынков и партнеров?
- Наверное, целесообразно в первую очередь говорить про Китай как наиболее очевидного, естественного нашего партнера.
- Заметного, да, с точки зрения всех размеров.
- Во всех отношениях, безусловно, это без пяти минут первая экономика, вторая экономика в мире. Огромный рынок, я уверен, и для самой разнообразной российской продукции. Это существенный финансовый партнер. И во всех этих отношениях, безусловно, нам нужно с Китаем находить как можно быстрее взаимовыгодные формы партнерства и сотрудничества. Я столкнулся с этим в этом году, потому что возглавил Российско-китайскую палату по содействию торговле машинно-технической и инновационной продукцией. Первые встречи, которые мы провели с нашими китайскими партнерами, показали, что взаимный интерес достаточно высок. Есть сегодня конкретные проекты, конкретные интересы. Сегодня на столе у нас более 60 таких проектов, есть уже конкретные сделки и не только, еще раз говорю, в традиционных отраслях, к которым мы привыкли, а в первую очередь, я бы сказал, в области инновационной продукции. То есть китайцы объективно говорят, что у нас огромный потенциал, связанный с интеллектуальным потенциалом, потенциалом индустрии знаний, и в эту сторону они двигаются очень активно. Альянс в области машиностроения буквально напрашивается. Поэтому, знаете, я стратегически верю в Китай. Другое дело, что тактически это тяжелый, это непростой процесс общения с нашими китайскими партнерами, которые отличаются своей ментальностью, своими подходами, и надо набраться терпения. То есть это долгий путь.
- А сложность их подходов - одним из самых известных называют то, что они не очень любят финансовые инвестиции. Они предпочитают заходить в проект, получать долю и доступ к технологиям.
- Это правда. С другой стороны, согласитесь, ну, любой нормальный бизнесмен, наверное...
- Мы бы так же сделали.
- Мы бы так же делали, да. Китайцы – это не мешок с деньгами. Это умные деньги. То есть это конкретные люди, которые хотят видеть конкретный продукт, и в значительной степени чтобы это была улица с двусторонним движением, чтоб наши разработки приходили на китайский рынок, но и одновременно продукты китайские приходили на наш рынок. И это будет всегда. Это, безусловно, взаимовыгодное сотрудничество. Если мы не найдем этой взаимовыгодной основы, у нас вряд ли что-либо получится. Это не будет в одну сторону.
- А в смысле индустрии знаний, наверное, есть потенциал у Фонда "Сколково" с Китаем?
- Да, и совсем недавно Фонд "Сколково" принял решение об открытии своего представительства в Китае. Это произошло после трехлетней активной работы. У нас подписано соглашение и с крупнейшим китайским технопарком, и с университетами. Китайские ученые вошли в состав советов как фонда, так и нашего университета. У нас есть проект о создании китайского технопарка на территории Фонда "Сколково". Мы видим их интерес к нашим реальным проектам. Подписано крупное соглашение с ведущим китайским фондом об инвестировании $400 млн в самые разнообразные наши проекты. Поэтому китайская сторона проявляет реальный интерес и уже показывает практические шаги от этого интереса.
- Это главное достижение "Сколково" в 2015 году?
- Нет.
- Выход на китайский рынок...
- Нет. Вы знаете, "Сколково" в этом году отметило 5 лет. Мы подвели определенный итог нашей работы. Мне часто задают вопрос, удовлетворен ли я лично результатами. Я вам скажу, что я честно отношусь к категории оптимистов, но даже для меня то, что нам удалось сделать за этот период, выглядит очень впечатляющим. На сегодняшний день резидентами фонда Сколково являются уже более 1300 компаний. Объем реализованной продукции нашими компаниями, при этом надо помнить, что мы занимаемся только производством инновационной продукции и не занимаемся, так сказать, реальными индустриальными процессами, это более 52 млрд рублей. Было создано более 17 тыс. новых рабочих мест. Это существенный вклад. У нас более 60 стратегических партнеров, которые разместят на территории - и уже приступили к этому - научно-исследовательские центры. И самое главное, что бы я хотел бы подчеркнуть, мы, как нам кажется, достигли большого успеха в области создания рынка интеллектуальной собственности. Если раньше наши изобретатели вообще не задумывались о том, что надо бы защитить свои изобретения патентом, а потом подумать, сколько этот патент стоит, и научиться его продавать, то сегодня центр, который создан в рамках Фонда "Сколково", уже осуществил регистрацию около двух тысяч международных патентов. Это около 10% от всего количества патентов, которые регистрируются на сегодняшний день в России. Это большая цифра, большой успех.
- Эти патенты покупают в других странах?
- Да, мы сегодня уже научились продавать, мы уже сегодня имеем первые успехи. Я даже сказал бы больше о том, что, как ни странно, продавать интеллектуальную собственность и разработки у нас проще получается на иностранных рынках, чем у нас в стране. Мы эмоционально были к этому готовы, поэтому верим, что мы пройдем этот путь и увидим реальный результат. Кстати, сегодня в газете "Ведомости" была опубликована большая статья о том, что "Ростелеком" рассматривает возможность приобретения доли в компании "Т8". Это один из наших успешных резидентов. И сделка-то всего ничего - там чуть более 100 млн рублей. Но надо понимать, что это тот проект, который за два года сумел создать продукцию, которая сегодня является не просто конкурентной по отношению к аналогичным разработкам Запада, но по определенным параметрам это мировой лидер. И нам очень приятно, что это один из примеров, который говорит о том, что потенциал российских разработчиков чрезвычайно высок. Очень хочется, чтобы российский бизнес, бизнес с государственным участием как можно быстрее научился пользоваться...
- Оценил предложения "Сколково". А самая крупная сделка какая? Можете вспомнить так навскидку, на какую сумму?
- Вы имеете в виду в "Сколково"?
- В "Сколково", да.
- Надо понимать, что у нас стартапы.
- Я понимаю, да. Но вы сказали: здесь всего ничего. Я подумала, что есть, с чем сравнивать.
- Я думаю, что мы очень скоро станем свидетелями крупных сделок. И если мы уж затронули "Сколково", я, так сказать, не хочу, чтоб вы меня неправильно поняли, но мы вам приготовили один новогодний подарок, если можно, я его вам вручу. В ряду этих подарков видеошлем. Это штука, которая позволяет использовать визуализацию. Этими проектами занимается достаточно много компаний в мире, но это устройство, которое позволяет вам использовать дисплей любого гаджета. Вы вставляете его вот в этот шлем, и у вас на экране возникает среди имитации независимо от той базовой программы, которая у вас заложена. Это может быть Android, это может быть любая другая система, которая заложена. Почему я говорю про это, потому что этим проектом заинтересовалась Alibaba, и одна из его дочерних структур, в рамках этого визита рассматривает вопрос о приобретении и продвижении этой компании на китайский рынок. Если это произойдет, а мы надеемся, что этот проект будет успешным, то многомиллионная аудитория, и не только китайская, будет сегодня пользоваться российскими разработками.
- А это что?
- Это устройство, которое мы тоже вам подарим. Мы говорим, что в основном женщины, наверное, будут пользоваться этим устройством. Оно позволяет скомпилировать на одной кредитной карте все кредитные карты. Традиционная история о том, что у вас огромное количество кредитных карт, и вы путаетесь. Сегодня есть возможность опять же через телефон скомпилировать на одну кредитную карту или просто на одну карту все ваши карты, не обязательно на кредитную - на пропуск, еще на что-то - и пользоваться только одной картой, где интегратором выступает ваш гаджет. Это тоже вам.
- Спасибо.
- И вот еще я не могу не похвастаться. Впервые в мире нашим ученым удалось синтезировать технологию для щитовидной железы. Она воспроизведена, вживлена в подопытную мышку, и щитовидная железа работает и функционирует в полном соответствии с теми требованиями, которые предъявляются.
- То есть это не искусственный орган еще.
- Искусственный.
- Это искусственная щитовидная железа.
- Да, на базе взятых стволовых клеток и на базе наполнителя мы получили новый орган, который вживлен сегодня и функционирует. Это, я так понимаю, будущее всей нашей, и не только нашей, но и мировой медицины.
- Вообще ученые говорят, что в мировой медицине следующий шаг – это искусственные органы. Я обратила внимание: разработано в России, сделано в Китае. Почему не удается перенести производство в Россию?
- Это как раз та задача, которая стоит перед нами. Мы умеем делать очень неплохие разработки, но у нас очень тяжело получается их индустриальное воплощение и организация производства здесь.
- В чем проблема?
- Да во всем.
- Расскажите про государство. Какие последовательные меры должны быть для того, чтобы это реализовывалось здесь?
- Я вам скажу, что мы постепенно решаем эту проблему. У нас главная задача - все-таки коммерциализация. Мы создали практически при каждом профильном министерстве рабочую группу, которая рассматривает наши предложения для дальнейшей имплементации развития в тех отраслях, которые являются потенциальным потребителем. Это и Минсвязь, это и Минпром, это и наш военно-промышленный комплекс, который является одним из существенных потребителей продукции, которая разрабатывает около 30 проектов сегодня, реально предложенной военно-промышленному комплексу, и мы уверены, что это получится.
Хорошо, есть разработка, есть даже зачастую опытный образец. А дальше надо организовывать производство. И вот для такой развитой инфраструктурой, которая могла бы поддержать эти проекты, инжиниринговые центры, конструкторские технологические решения, деньги производителя и, самое главное, покупателя этой продукции для того, чтобы это все собрать вместе, требуется огромное усилие по координации и объединению их вместе. Поэтому без разумного государственного участия, я думаю, на начальной стадии не обойтись, но у нас есть институты развития, которые должны выполнять такую роль. Это и РВК, это и Роснано, и Внешэкономбанк, есть наши профильные отраслевые корпорации - это Росатом, Ростехнологии и Роскосмос, и многие другие, которые, собственно говоря, и должны выступить драйвером процессов, которые позволят нам на базе разработок, которые появляются у нас, воплощать их уже в реальный индустриальный процесс.
- Ну, о положении этих институтов развития, в общем, говорить сейчас не будем, нет смысла, потому что оно тоже довольно сложное, мягко говоря. А есть здесь что-то, что интересно вам, вашим компаниям? Например, щитовидная железа у вас есть...
- Если вернуться к нам, то...
- Возьмите и подайте пример.
- Да, если вернуться к нам, наверное, два примера в нашем контуре. Перво - это солнечная энергетика. Это, безусловно, вещь многообещающая. И нам, как бизнесу без особой поддержки государства удалось сегодня, кстати, в партнерстве с Роснано частично, построить полностью вертикально интегрированную компанию, которая как раз начинается как раз с научных разработок. Центр, который работает в Институте Иоффе, занимается разработкой и продвижением новых технологических решений. На сегодняшний день этот центр по сути закончил и уже получит опытную лабораторную установку, которая позволяет получить эффективность солнечной батареи более 20%. Это говорит о том, что солнечная энергетика очень скоро станет конкурентной по отношению к традиционным видам энергетики даже в ее традиционных областях.
- Даже в несолнечной России.
- Даже в несолнечной России. Но я хотел бы сделать оговорку и сказать, что, например, европейские страны и ЕС в целом имеют программу о том, что к 2040 г. более 40% составляла альтернативная энергетика. Самая газовая страна в мире, Катар, принимает аналогичное решение для того, чтобы вся энергетика к 2050 г. была солнечная. Это вопросы экологии в, первую очередь, для цивилизации, но это вопрос и эффективности. Солнечная энергетика за последние пять лет повысила свою эффективность в 5 раз.
- В Арабских Эмиратах строят город на солнечных батареях.
- Да. Она сегодня реально конкурентна и вселяет уверенность, что в ближайшем будущем мы увидим, что неизбежно доля солнечной энергетики, как и в целом альтернативной энергетики, будет расти.
- А общий объем инвестиций в солнечную энергетику вы можете оценить сегодня?
- Наш?
- Да, ваш.
- Уже более полумиллиарда долларов. Это дорогая пока штука, дорогое удовольствие. Но мы уверены, что это точно будет. Здесь надо сказать, что Россия приняла абсолютно правильное решение. На сегодняшний день у нас есть регулирование в области солнечной, всей альтернативной энергетики, которое похоже на подходы, которые применяют европейские и другие страны. Это некоторый аналог таких ДПМов, то есть договоров о поставке мощности. Главная задача - требование к локализации в рамках России. Вот, собственно говоря, этой задачей вы создаете новую отрасль, вы создаете в целом и новые рабочие места, новые технологии, новые материалы и экологически чистую энергетику. Все это в комбинации, конечно же, мне кажется, абсолютно правильное решение, правильное направление.
Если привести второй пример по поводу того, что делает наша группа, мы сейчас занялись и будем реализовывать проект по производству коронарных стентов. Россия на сегодняшний день практически не производит такого вида медицинских препаратов.
- Это сердечные стимуляторы такие?
- Да, стенты, которые вживляются. Мы их все импортируем. Можно сказать, что это импортозамещение, но как раз здесь и пример о том, что это динамично развивающаяся отрасль. Вопрос в том, какие материалы используются. Будущее за биоразлагаемыми стентами. То есть вы не будете все время носить кусочек металла у себя, а пройдет какое-то количество времени, и стент будет сам, так сказать, разлагаться, и у вас не будет проблем - если потребуется какое-нибудь повторное вмешательство, то оно будет выполнено. Но в целом это будущее. Здесь очень много смежных отраслей. У нас сегодня как раз есть две компании, которые занимаются в рамках Сколково этими разработками. Мы создадим новое производство, и к 2017 году, надеюсь, уже 50% потребностей российской медицины в области производства этой продукции будет удовлетворено за счет российского производства.
- У нас осталось всего три минуты. К сожалению, мы почти ничего не успеваем сказать о наших традиционных отраслях, которые вы тоже по-прежнему считаете интересными для инвестиций. Это и аэропортовый бизнес, и инфраструктурные проекты, электроэнергетика. А вот подытоживая то, что мы успели проговорить сегодня, вы считаете, что сегодня подходящее время для инвестиций в инновационные отрасли, в инновационный бизнес, стартапы?
- Если быть объективным, конечно, сегодня время консолидации. Безусловно, мы увидим какие-то ситуации, связанные с банкротствами и сложностями, которые будут подталкивать компании к консолидации определенных производств как в России, так и на международных рынках. Собственно говоря, у нас есть определенные шаги, направленные в эту сторону. Мы увеличили свою долю в нашем крупном проекте Зульцер, и мы считаем, это очень правильно. Это площадка для дальнейшего роста. Ну, инновации, они всегда востребованы.
- И в сфере наших интересов находятся.
- Да. Мы приняли такое стратегическое решение - быть подальше от сырьевого сектора и более активно уходить в высокотехнологические.
- Нестандартное решение для российского бизнеса, скажем честно. И все-таки, поскольку обещали зрителям несколько слов сказать о благотворительности, о ваших благотворительных проектах. $41 млн вы направили как меценат. Сейчас Министерство культуры предлагает некое законодательное решение для меценатов, которое подразумевает снижение, вернее, снятие налогообложения для тех, кто инвестирует или отдает средства, жертвует средства на благотворительность. Как вы оцениваете условия для меценатства, и какие проекты в этом году считаете наиболее значимыми для вас?
- Это очень правильный шаг, потому что во всем цивилизованном мире существуют разнообразные формы поддержки меценатства, и давно назрело решение, что нужно благотворительность освобождать от налогообложения. И я поддерживаю это максимально. При этом проектов у нас очень много. Наш музей в Санкт-Петербурге развивается, и он работает, я бы сказал, 24 часа в сутки - ровно столько, сколько он может работать, он очень востребован. Спасибо всем зрителям и посетителям. Мы ценим и с уважением относимся к их интересу.
Мы принимаем активное участие в разработке и поддерживаем финансово такое стратегическое видение, как должна развиваться Третьяковка. Мы принимаем в этом участие, верим, что это тоже получится очень интересным проектом, долгосрочным, и у нас очень тесная связь и взаимоотношения. У меня есть еще одна ответственность – это еврейский музей, музей толерантности, который я искренне люблю и вкладываю большое внимание и средства, и считаю, особенно в контексте происходящих событий в мире, вопросы толерантного взгляда на все происходящее чрезвычайно важны. Нам нужно учиться жить в мире и уважении друг к другу. И мне кажется, вот таких площадок, особенно для детей, нам не хватает. И очень бы хотелось, чтобы Россия как многонациональная страна была лучшим примером в этом.
- Будем считать это вашим пожеланием на Новый год.
- Да.
- Я благодарю вас за этот разговор. Желаю вам успехов в следующем году!
- Спасибо большое. Вас тоже с наступающим! Всего самого доброго!
- Спасибо. Виктор Вексельберг был гостем программы "Мнение". Спасибо за внимание. До свидания!
