Всю вторую половину XIX в. "Принципы политической экономии" Милля (1848) были бесспорной библией экономистов. В 1890-х годах трактат Маршалла начал теснить Милля в англоязычных странах, но еще в 1900-х годах работа Милля оставалась в университетах Великобритании и США основным учебником по экономике для начинающих. Исключительная живучесть книги объяснялась в основном удачным переплетением элементов классического и антиклассического направлений. В ней была представлена квинтэсенция рикардианского учения, дополненная множеством оговорок и уточнений, сделанных критиками Рикардо. Они непрозрачно намекали на "реальные производственные издержки" капитала и подчеркивали роль совокупного спроса в процессе формирования цен в целях примирения рикардианских идей и новой теории ценности, базирующейся на полезности благ. Всестороннее рассмотрение почти всех основных теоретических проблем изучаемого предмета позволило книге Милля занять уникальное место в экономической литературе, а возвышенность тона и элегантность стиля еще больше способствовали росту ее авторитета.
Книгу читать легко. Пожалуй, даже слишком легко. Изложение льется так плавно, что убаюканный читатель со всем соглашается. Повествование в целом внушает глубокое доверие, и даже тогда, когда Милль в чем-то не уверен (а это бывало, как нам теперь известно из его частной переписки с Кернсом), он не позволяет читателю усомниться в правильности теории. Не стыкующиеся между собой идеи, почерпнутые из расходящихся теоретических подходов, мирно сосуществуют, не выказывая ни малейшей попытки к самосогласованию и слиянию. Милль старательно избегал каких-либо притязаний на аналитическую оригинальность, хотя подобные претензии, как увидим, были бы вполне оправданны. Как говорится в Предисловии, задача автора проста: написать обновленный вариант "Богатства народов" с учетом возросшего уровня экономических знаний и самых передовых идей современности. Подзаголовок к работе раскрывает намерение автора трактовать абстрактные принципы в связи с "применением к социальной философии". И хотя автор не пренебрегает рассмотрением теоретических проблем, тон книги ненавязчиво подталкивает к осознанию ненужности строгого анализа как такового.
Несмотря на весь свой теоретический эклектизм, а может быть, благодаря ему "Принципы" Милля дают прекрасную возможность для обзора классической экономической науки в целом. "Критический анализ о природе ценности" Бейли (1825), "Лекции по политической экономии" Лонгфилда (1834) и "Очерк о науке политической экономии" Сениора (1836) представляют чтение более волнующее. Однако они затрагивают только часть "основ" и не всегда адекватно отражают те нюансы классической теории, без которых трудно понять задержку "маржиналистской революции" до 70-х годов ХКв. Хорошо это или плохо, но идеи экономистов первой половины XIX в. дошли до основателей "новой экономики" второй половины века именно в интерпретации Милля.
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО
"ПРИНЦИПАМ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ"
1. Законы производства и распределения
"Предварительные замечания", открывающие книгу, сразу настраивают нас против меркантилизма, завершаясь пассажем, где подчеркивается "реальность" экономических отношений: "Деньги сами по себе не удовлетворяют никакой потребности. В своем настойчивом желании дискредитировать денежные панацеи, Милль забывает функцию денег как меры ценности товарного запаса, хотя он прекрасно осознает ее на протяжении всей книги. Богатство (читай: доход) определяется им как сумма благ, покупаемых и продаваемых на рынке. Вопрос о том, должны ли быть включены сюда услуги, рассматривается позже, в главе 3 книги 1. Далее следует беглый обзор экономического развития с древнейших времен исходя из известного различия между Законами Производства, которые заданы техническими условиями, и Законами Распределения, которыми управляют "человеческая институция", а также "законы и обычаи данного общества". Под указанным различием Милль понимает вовсе не то, что цены на факторы производства (функциональное распределение) независимы от технических условий производства, но то, что на распределение дохода между "тремя основными классами общества" на персональном уровне влияет распределение собственности, которое само есть продукт исторического развития. Законы Производства нельзя изменить, так как в них есть нечто от "физических истин". Законы Распределения, напротив, являются результатом человеческих решений, и поэтому они могут быть изменены даже в условиях частной собственности. Отмеченное различие становится одной из основных опор в рассуждениях Милля, когда он примиряет идеи Рикардо и Мальтуса со своими собственными рекомендациями по осуществлению обширных реформ.
Строго говоря, разграничение двух видов законов несостоятельно, так как оно предполагает независимость сил, определяющих размеры пирога, от тех сил, которые управляют его кусками. Однако взятое само по себе, оно говорит всего лишь о том, что утверждения об эффективности производства остаются верными и в том случае, когда утверждения о равном распределении не имеют силы. Что это? Старомодный способ различения "позитивной" и "нормативной" теорий? Разграничение между вопросами что есть" и "что должно быть"? Все зависит от того, как подобное разграничение фактически применяется в каждом отдельном случае. Разделение Миллем предмета исследования на "производство" и "распределение", анализируемые соответственно в I и II книгах, оставляет вопрос открытым даже в том случае, если признать различие между двумя видами законов. Рассматривая проблему ценности в III книге, после того, как исследованы производство и распределение, он так или иначе допускает, что распределение никак не взаимодействует с ценовыми процессами, являясь продуктом исторической случайности.
Это нечто вроде ловушки, в которую всегда попадали экономисты, творившие до появления теории общего равновесия. С одной стороны, мы не можем анализировать формирование относительных цен на товарных рынках в предположении заданного распределения дохода, собственности и личных услуг, а затем переходить к рынкам факторов и обсуждать формирование цен на землю, труд и капитал, потому что товарные цены и цены на факторы производства формируются одновременно; с другой стороны, мы не можем начать с анализа цен на факторы производства, потому что о них ничего нельзя сказать, пока не будет ясно, как определяются товарные цены. Решил ли Милль преднамеренно вывернуть обычный порядок рассмотрения, чтобы свести к минимуму более абстрактные разделы трактата? Или же он искренне заблуждался относительно связей между производством и распределением, а также между техническими показателями производственной функции и оценкой затрат на производство? Сами "Принципы" содержат свидетельства как одной, так и другой интерпретации. Благожелательный подход таков: он видел проблему, но не располагал аналитическим аппаратом для ее решения. Как и многим другим экономистам классического направления, ему не удалось отделить проблему ценообразования при данных магернальных и человеческих ресурсах от эффекта обратного воздействия роста указанных факторов на цены - в то время еще не было четкого разграничения между краткосрочным и долгосрочным аспектами в том смысле, который впервые сформулировал Маршалл. Это еще более затруднило для Милля изложение теорий ценности и распределения в обычном порядке. Но, по сути дела, эти трудности могут быть преодолены не иначе как в рамках анализа общего равновесия.
2. Учение о производительном труде
В главе 1, книги 1 рассматривается отношение между землей и трудом как двумя "первичными" факторами производства. Глава 2 целиком посвящена труду, а в разделе 2 дается прекрасное изложение классической теории рабочего фонда. Временеемкий и дискретный характер производственного процесса требует "заранее произведенной пищи". Отсюда следует, что прибыль или процент должны быть вознаграждением за "жертву" или "воздержание" тех, кто может позволить себе подождать появления конечного продукта. Нигде во всей книге более явно не проявляется то, что доктрина рабочего фонда (основанная вся как есть на идее о том, что капитал - это нечто иное, как серия "авансов") логически предполагает "ожидательную" теорию процента.
Разделы 7-8 главы 2 и глава 3 книги 1 посвящены защите смитовской концепции производительного труда. С самого начала Милль отвергает споры о производительном труде как семантическом и таксономическом понятии, не дающем представления о сути дела. Производительный труд-это труд, создающий "богатство", и "он составляет сущность идеи о богатстве, способном быть накопленным". К богатству, как он отмечает, относятся прежде всего инструменты, машины и квалификация рабочей силы, совокупность которых мы сейчас назвали бы суммой вещественного и человеческого капитала. Хотя определяющим признаком является "периодичность", а не "материальность", Милль чувствует, что следование традиции в определении производительного труда как труда, создающего "материальные блага", не принесет большого вреда. Однако он добавляет, что труд, затраченный на приобретение квалификации и охрану собственности, должен быть также признан производительным. Милль не оставляет сомнений относительно цели данного различия. Она состоит в том, чтобы показать, что норма накопления капитала функционально зависит от степени производительного использования рабочей силы. Прибыли, добытые применением непроизводительного труда, суть просто перераспределение дохода; непроизводительный труд не порождает чистой добавленной ценности.
Различие между двумя видами труда применяется для анализа потребления в разделе 5 главы 3. Только производительные потребители считаются производительными работниками; но не все потребляемое производительными работниками относится к производительному потреблению: "Только то потребление производительно, которое поддерживает и увеличивает производительные силы общества". Эта идея восходит еще к физиократам. Она состоит в том, что определенное количество потребительских благ, произведенных в стране, а именно товары рабочего потребления должно уходить на производство самой рабочей силы в секторе домашнего хозяйства. Производительное потребление - это просто затраты, необходимые для поддержания человеческого капитала в первозданном виде. Если заработная плата находится на уровне минимума средств существования, то весь объем заработанных рабочим средств нужно отнести к производительному потреблению. Однако Милль допускает, что рабочие все же потребляют некоторые "предметы роскоши", и в этом смысле часть заработной платы потребляется непроизводительно. Остается фактом, что присущий классикам способ исчисления доходов предусматривает вычет производительного потребления из валового национального продукта ради получения истинно чистого национального продукта, состоящего просто из суммы прибылей и рент. Чистый продукт целиком создается производительным трудом и целиком расходуется на инвестиционные блага и товары действительного потребления, т. е. товары, не покупаемые на заработную плату рабочих. Логика этой аргументации безупречна, несмотря на то, что статистическая проблема разделения заработной платы на производительную и непроизводительную части может оказаться пугающей. Однако, в сущности, только общество, склонное к максимизации накопления капитала, отдавая должное поддержанию на определенном уровне жизненных стандартов, захотело бы практиковать расчеты подобного рода. А Милль не был так убежден, как Смит, в желательности наивысших темпов роста.
Заключительный пассаж главы 3 отражает характерный для Милля акцент на распределение.
3. Теория капитала
В следующих трех главах Милль излагает теорию капитала, понимаемого им как ранее накопленный запас продуктов прошлого труда". В разделе 1 главы 4 книги 1 Милль развивает гипотезу Рикардо о том, что спрос на труд тем выше, чем больше реинвестируют капиталисты своих доходов и чем меньше тратят они на личное потребление. В разделе 2 говорится, что заработная плата, как правило, превышает физиологический минимум, а также внушается идея о том, что заработная плата выплачивается "из капитального запаса", который, в сущности, складывается из авансовых выплат рабочим. Эта глава предвосхищает широко известную главу 5, в которой содержатся четыре "фундаментальные теоремы о капитале".
Первая из теорем состоит в том, что "промышленность ограничена капиталом"; по-видимому, это означает, что занятость не может быть увеличена иным способом, кроме капитальных вложений. Доказывая это положение, Милль делает допущение, что капитал используется полностью, однако он тут же пускается в обсуждение возможности возникновения избыточных мощностей (глава 5, раздел 2). Когда появляются избыточные мощности, принять участие в "создании" капитала может государство - идея, которую энергично отвергал Рикардо. Капиталообразование как таковое никогда не ведет к безработице (раздел 3 главы 5). Здесь мы впервые встречаемся с целым набором колкостей Милля в адрес "непоколебимых ученых авторитетов", которые настаивают на увеличении инвестиций ради преодоления барьера ограниченного спроса, доказывая тем самым, что "непроизводительные расходы богатых необходимы для расширения занятости бедных".
Вторая фундаментальная теорема, утверждающая, что "капитал - это результат сбережений", связана с третьей теоремой: "Хотя капитал есть результат сбережений, он тем не менее может потребляться". Это следует из утверждения Адама Смита, что сбережения суть затраты и тезиса о неуничтожимости покупательной способности денег, лежащего в основе закона рынков Сэя. Строго говоря, это предполагает тождество Сэя. Но тождество Сэя отвергает возможность появления избыточных мощностей, уже допущенную в качестве исходной посылки для первой теоремы. Теперь, однако, должно быть ясно, что, как бы сильно теорема "сбережения суть затраты" ни подталкивала классиков игнорировать "скрытые запасы", ее сущность заключалась в том, что сбережения и инвестиции создают эффективный совокупный спрос так же однозначно, как и расходы на потребление.
В разделах 6 и 7 главы 3 Милль отмечает, что "значительная часть" дохода текущего года произведена недавно - средний срок службы капитальных благ составляет примерно 10 лет. Это подтверждается тем обстоятельством, что после разрушительных войн страны восстанавливают свое хозяйство достаточно быстро; квалификация рабочей силы, технические знания и наиболее прочные постройки обычно остаются нетронутыми и способствуют быстрому восстановлению. Этот очевидно весомый аргумент никогда не удостаивался того внимания, какого он заслуживает; на его основе можно разработать целостную теорию стимулирования экономического роста.
Далее Милль отмечает поразительный рост благосостояния в эпоху наполеоновских войн; поразительный потому, что согласно классической теории государственные расходы на вооружение в военное время должны вести к снижению капиталовложений в частный сектор. Война, говорит Милль, способствует появлению "необоснованных теорий с тенденцией превозносить непроизводительные затраты за счет сокращения производительных" - очередная шпилька Мальтусу. 8 молодости Милль был солидарен с Рикардо в отрицании стимулирующего влияния военных расходов на экономику. Теперь, однако, он готов признать эффективность государственных расходов, увеличивающих национальный доход. Предположим, начинает он, что капитал потребляется в годы войны полностью. Тогда отчего процветание? Оттого, что государственные займы на покупку вооружений снижают заработную плату, и рабочие, таким образом, реально несут на себе бремя военных расходов. Единственным основанием для подобного странного вывода может служить то, что "займы нельзя взять из той части капитального запаса страны, которая состоит из инструментов, машин и сооружений". Это догматическое утверждение противоречит сказанному несколькими страницами ранее, что содержание капитала включает ежегодные производственные расходы. Затем Милль переходит к доказательству того, что в богатых странах государственные займы вовсе не откачивают денежные средства из фондов, предназначенных для инвестирования в частном секторе, - происходит не вытеснение, но, скорее, всасывание избыточного капитала, который мог бы уйти за границу или на покупку предметов роскоши. В сноске он соглашается с тем, что война может отвлечь из производительного употребления определенную часть и труда, и капитала и, стало быть, в военное время заработной плате снижаться не обязательно. В случае с Англией подобная возможность была упущена: при относительно небольшой армии государственные доходы в период наполеоновских войн формировались из налогов на оборотный капитал, за счет гражданской рабочей силы.
Самые серьезные сомнения в главе вызывает четвертая теорема о капитале: "Спрос на потребительские товары не есть спрос на труд" (раздел 3 главы 5). Лесли Стифен характеризует ее как "доктрину, настолько сложную для понимания, что по достоинству оценить ее - наилучший тест для экономиста". Кэннан, напротив, назвал ее "самой грубой ошибкой, допущенной экономической теорией в наше время". Весьма сурово отнеслись к ней также Джевонс, Сиджвик и Николсон. Даже Маршалл, всегда неравнодушный к Миллю, соглашался, что теорема "плохо отражает его взгляды". Собственно, Милль клонил к тому, что совокупная занятость есть прямая функция от нормы накопления капитала, и потребительский спрос, детерминируя распределение труда между различными отраслями, слабо влияет на общую занятость. Так как ответ на вопрос, будут ли доходы от продаж использоваться для пополнения фонда заработной платы, остается за предпринимателями, то спрос на товарыне обязательно является спросом на труд. Приняв решение о сбережении части своего дохода, индивид оставляет себе единственно возможный путь оказанияпрямого воздействия на спрос на труд - замену услуг труда товарами личного потребления. Эта известная аргументация Рикардо, изложенная в главе о машинном производстве - что интересам труда больше всего соответствуют наиболее трудоемкие виды расходов на личное потребление.
Все сказанное выше можно считать неопровержимым, если оно интерпретировано надлежащим образом. Но двенадцать страниц, где излагается указанная теорема, относятся, пожалуй, к наиболее уклончивым во всей экономической литературе. Помимо всего прочего, нельзя с уверенностью сказать, считает ли Милль данную теорему справедливой в условиях неполной занятости ресурсов. Создается впечатление, что Милль исходит из полной занятости, утверждая, что рост спроса на труд в одной отрасли промышленности должен вести к оттоку труда из других отраслей. В этом случае утверждение о том, что увеличение спроса на потребительские блага не увеличивает спроса на труд, выглядит почти тавтологией. Однако Милль ставит себе целью показать, что спрос на труд в условиях полной занятости будет на самом деле снижаться, когда ресурсы перемещаются в производство дополнительного количества потребительских благ: рост потребления означает снижение инвестиций, а инвестиции согласно теории рабочего фонда, являются не чем иным, как "авансированием" товаров рабочего потребления.
Поскольку доктрина рабочего фонда предполагает неукоснительную дискретность процесса производства, можно согласиться с тем, что рост совокупного потребительского спроса в условиях полной занятости происходит в ущерб фонду заработной платы и, таким образом, при данной норме заработной платы способствует сокращению занятости. Эти рассуждения можно легко проиллюстрировать, переведя их на язык математических формул.
4. Доктрина фонда заработной платы (рабочего фонда)
Прежде чем двигаться дальше, мы должны более подробно остановиться на доктрине рабочего фонда. Это учение так часто высмеивалось, что сейчас очень трудно воздать ему должное, говоря о правильности его в определенных аспектах, и особенно осознать, что оно явилось отправной точкой для изучения сущности капитала как фактора производства. Обычно мы привыкли считать капиталом некоторую сумму денег, общую ценность активов фирмы. Но если снять "денежную вуаль", какими основными чертами может быть охарактеризован реальный капитальный запас, представляемый этой суммой денег? Производство - это процесс потребления рабочего времени, но рабочие должны быть наняты, а оборудование - установлено, прежде чем будет готов для продажи конечный продукт производства. Капитальный фонд фирмы, следовательно, является ни чем иным, как возможностью приобретать труд и продукцию других фирм в течение определенного периода времени, пока данная фирма еще не произвела продукцию для продажи. Так как сами рабочие тратят свою заработную плату на покупку готовых товаров, капитал фирмы, в сущности, состоит просто из продукции других фирм. Если мы сложим вместе капиталы всех фирм, действующих в экономике, то получим реальный капитальный запас всего общества, представляющий собой сумму всех промежуточных продуктов, находящихся в пути к конечному потреблению.
Действительная роль капитала станет еще яснее, если мы посмотрим на экономику в целом как на одну большую фирму. Эта гигантская фирма, как и любая фирма, должна платить рабочим за предоставляемые ими трудовые услуги по мере их выполнения и до того, как эти услуги превратятся в потребительские товары. Чтобы пройти через этот период, фирма должна иметь в распоряжении запас готовых потребительских товаров, а также полуфабрикатов, которыми можно пополнять товарно-материальные запасы по мере их истощения. Все эти товары, готовые или не готовые к употреблению, представляют собой "средства производства" в том смысле, что все они находятся в процессе превращения в конечную продукцию. Иными словами, реальный капитальный фонд общества можно определить как сумму всех произведенных товаров и полуфабрикатов, находящихся в руках производителей, оптовых и розничных торговцев. Практически эта величина равна сумме запасов потребительских товаров, сырья и материалов, а также производственных зданий и оборудования.
Что же сделали экономисты классического направления? Они включили в состав капитального запаса только часть производственной продукции, а именно потребительские товары, покупаемые рабочими на зарплату (товары рабочего потребления), и тем самым отождествили часть и целое. Придерживаясь точки зрения, что основной статьей потребления рабочих является хлеб, они рассматривали сельское хозяйствоpar excellence (преимущественно - фр.) как источник товаров рабочего потребления. То обстоятельство, что хлеб появляется в результате годичного урожая, который волей-неволей должен быть запасен как "фонд" будущего потребления (поскольку его действительное употребление должно быть более или менее постоянным в течение года) дало возможность определять капитал просто как "авансы" рабочим для поддержания их существования от посева до жатвы. На практике наниматель ничего не "авансирует"; он просто покупает услуги труда. В действительности, однако, он обменивает продукты прошлого труда на живой труд еще до того, как живой труд что-либо произведет, - заработная плата выплачивается из "капитала", а последний есть не что иное, как "зародыш богатства", пускаемый в производство текущих товаров и услуг. Маркс выступал против доктрины рабочего фонда том основании, что в действительности капиталисты не "авансируют" заработную плату рабочим. Напротив, так как заработная плата обычно выплачивается после того, как она заработана (в конце рабочей недели), рабочие в действительности являются кредиторами своих нанимателей. Но вопрос в том, получают ли рабочие заработную плату до того, как продана произведенная ими продукция. Иногда для производства того или иного вида товара бывает достаточно нескольких дней, и в этом случае работодатель выигрывает от трудовой сделки, платя рабочему каждые семь дней. Но в среднем период производства значительно превышает недельный срок, даже в обрабатывающей промышленности, и на деле работодатель действительно авансирует рабочим заработную плату.
Идея о том, что капитал надлежит понимать под углом зрения временного промежутка между производством и потреблением, может быть выведена из доктрины рабочего фонда. Именно на этой идее строятся все позднейшие работы о капитале. Но положение о том, что этот временной промежуток может идентифицироваться с годовым производственным циклом в сельском хозяйстве, вносит во все исследование элемент надуманности. В лучшем случае теория подчеркивает взаимодополняемость капитала и труда, настаивая на том, что без роста нормы накопления капитала совокупная заработная плата не может повышаться постоянно. Подразумевается, что норма заработной платы не может быть предметом добровольного трудового договора, но всецело зависит от роста инвестиций прошлого периода. В худшем случае из теории следует, что фонд заработной платы неизбежно сокращается с течением времени и размеры фонда находятся в жесткой зависимости от технических условий производства. Теория отрицает невозможность увеличения занятости посредством сокращения "непроизводительного потребления" капиталистов и пытается представить совокупный спрос на труд совершенно неэластичным в любой момент времени.
Фактически, однако, доктрина рабочего фонда редко применялась ведущими экономистами для осуждения борьбы профсоюзов за повышение заработной платы. Обычной практикой было обращение к этому учению для оправдания необходимости ограничения рождаемости. Фонд заработной платы, так же как и "спрос" на труд, противопоставлялся существующему "предложению" труда; норма заработной платы, как подсказывала теория, определялась путем деления всей суммы денег, предназначенной для выплаты заработной платы, на число нанятых рабочих. Отсюда следовало, что для повышения заработной платы нужно либо увеличить делимое, либо уменьшить делитель, т. е. увеличить производство или сократить рождаемость. Хотя теория часто представлялась рядовым случаем проявления закона спроса и предложения, не высказывалось никаких соображений относительно динамики цен спроса и цен предложения, а также не делалось ни малейшей попытки определить подлинно равновесную ставку заработной платы. Не было также выяснено, как теория рабочего фонда соотносилась с теорией минимума средств существования. Невольно напрашивается вывод о том, что доктрина рабочего фонда сосредоточивается на анализе спроса на труд, а теория минимума средств существования - на его предложении. Но так как последняя подтверждается в долгосрочном аспекте, а первая - в краткосрочном, то сразу возникает масса вопросов. Верным ответом на них будет то, что учение о рабочем фонде содержит любую теорию спроса на труд, разработанную экономистами классического направления.
Ярким примером того, как, стоя на позиции доктрины рабочего фонда, можно сочетать классическую теорию с симпатиями к профсоюзам, служит трактовка Миллем "законов о коалициях" в одной из последних глав "Принципов" (книга V, глава 10, раздел 5). "Это величайшая ошибка, - отмечает он, - осуждать как профсоюзы сами по себе, так и коллективные действия в форме забастовок". В отсутствие профсоюзов монополия нанимателя (отзвук слов Адама Смита о "молчаливом и всеобщем сговоре против повышения зарплаты") часто проявляется в установлении заработной платы ниже уровня, допускаемого конкуренцией. Следовательно, профсоюзы нужно приветствовать как уравновешивающую силу: они "вовсе не представляют собой помехи свободному рынку труда, а, напротив, являются необходимым элементом такого рынка". Когда Милль в 1869 г. в своей известной статье, напечатанной в"Fortnightky Review", отказался от доктрины рабочего фонда, он объяснил это тем, что доктрина отрицает возможность профсоюзов повышать зарплату или по меньшей мере "ограничивает действия в этом направлении теми прежними достижениями, которые может и без них совершить конкуренция на рынке труда". Но его рассуждения в "Принципах" опровергают это объяснение. И чтобы не думали, что Милль был одинок, стоит отметить, что так называемый создатель доктрины рабочего фонда - Джон Рэмси Мак-Куллох - высказывал аналогичные соображения о монополии нанимателей на рынке труда в своем небезызвестном "Очерке о заработной плате" (1826).
5. Теория динамики и теория синхронизации
Что же остается от доктрины рабочего фонда?
В развитой экономике блага, производимые в сравнительно длительные сроки, не составляют значительной части потребления общества; большая часть благ может благополучно производиться постоянно в течение года. Потому нереалистично было бы предполагать, что "карусель производства" зависит от предварительного запаса таких благ. Но остается фактом, что такие накопленные запасы потребительских товаров суть составные части капитала и что объем заработной платы, выплачиваемой в течение любого отрезка времени, ограничен количеством товаров рабочего потребления производимых в тот же период с помощью оборудования, унаследованного от прошлых периодов. Для стационарных условий это замечание значения не имеет.
Хотя процесс производства и является процессом потребления рабочего времени, стационарная экономика функционирует так,как будто продукт каждого периода времени потребляется в том же периоде - имеющийся в начале года запас потребительских товаров используется в течение этого же года, но всегда точно возмещается к его концу. В стационарной экономике поток потребительских товаров и поток производительных услуг полностью синхронизированы. В условиях этого типа экономики строгим правилом является то, что заработная плата выплачивается из текущего продукта. Но в условиях растущей экономики заработная плата частично выплачивается из прошлого продукта, и движение товарных запасов имеет реальное значение для функционирования всей системы. Это мнение иногда отвергается на основе того, что можно назвать теорией "синхронизации". Противоположный взгляд, настаивающий на важности временных параметров производства, мы назовем "теорией динамики". Это выдумки Шумпетера, и они весьма нам пригодятся, когда мы дойдем до рассмотрения споров, которые бушевали вокруг теории капитала австрийской школы в конце XIX в. Достаточно сказать, что австрийская школа опирается на "теорию динамики" и поэтому неразрывно связана с доктриной рабочего фонда. Выбросить эту доктринуin boto (вообще) означало бы избавиться от предлагаемого ею ключа к пониманию капитала. Это была плохая теория заработной платы, но она содержала все элементы хорошей теории капитала.
6. Проблема механизации труда
В разделе 1 главы 6 книги 1 дается довольно традиционное различие между основным и оборотным капиталом, причем особое внимание уделяется основному капиталу, вложенному в землю. В разделе 2 рассматривается учение Рикардо об обратном влиянии на занятость роста отношения основного капитала к оборотному. Доводы Рикардо отвергаются как неприменимые к любым случаям, кроме превращения пахоты в пастбище. Отвергается также тезис о том, что применение машин автоматически ведет к повторному поглощению вытесненного труда из-за снижения цен, которое стимулирует спрос. Сниженные цены, подчеркивает Милль, сами по себе не благоприятствуют добавочным инвестициям, потому что "спрос на товары не есть спрос на труд": росту спроса в результате снижения цен следует противопоставить снижение покупательной способности уволенных рабочих. В конце, тем не менее Милль отрицает, что замена труда машинами вредит рабочему классу даже в краткосрочном плане (раздел 3). Более того, в заключение он отмечает, что "едва ли найдется такая страна, где основной капитал растет более, нежели в пропорции к оборотному". Удивительное заявление для человека, жившего в эпоху железных дорог. И если Рикардо не одобрял государственного воздействия на скорость технического прогресса, то Милль без колебаний рекомендует государственное вмешательство для сдерживания его темпов.
Можно заметить, что в конце этой главы соотношение основного и оборотного капитала представляется как величина техническая, а не как функция относительных цен на факторы производства1. Это предполагает, что часть накопленного капитального запаса, используемая как двойник заработной платы, не является функционально зависимой от нормы заработной платы и что, следовательно, не существует такого понятия, как кривая спроса на труд. Темп роста всего капитального запаса функционально зависит от нормы прибыли; только под воздействием нормы прибыли изменение ставки заработной платы оказывает влияние на динамику спроса на труд. По-видимому, если капитальный фонд задан, та часть его, которая направляется на "поддержание" труда, детерминирована только техническими условиями.
В представлениях Милля о механизации налицо некоторая путаница. Как и Рикардо, он вроде бы анализирует проблему замещения труда капиталом при данном уровне технических знаний, а затем вдруг переключается на вопросы снижения издержек производства посредством технических улучшений. Теория о том, что технологическая безработица автоматически порождает свою компенсацию, впервые сформулированная Мак-Куллохом в 20-е годы XIX в., конечно же, поощряет применение трудосберегающих инноваций. В данном случае эта теория была более чем наивным обоснованием того, что весь труд, вытесненный машинами, обязательно будет поглощен производством самих этих машин. Аргументация строилась на том, что технические нововведения в условиях совершенной конкуренции должны привести к снижению цен и увеличению продукции. Если спрос полностью эластичен, то совокупные доходы возрастают и предприниматель будет увеличивать расходы или на потребление, или на инвестиции. С другой стороны, если спрос не реагирует на снижение цен, то покупательные средства в руках у потребителей уходят на покупку других товаров. Прямо или косвенно, но трудосберегающая механизация влечет рост продукции и последующий возврат вытесненного труда в производство. Приспособление происходит медленно, и безработица может сохраняться в течение длительного времени. По этой причине многие экономисты классического направления, включая Мак-Куллоха, рекомендовали государственное содействие жертвам технологической безработицы. Однако никто из них не зашел так далеко, как Милль, предлагавший прямое государственное вмешательство в процесс принятия частными предпринимателями решений об установке нового оборудования.
7. Темпы роста факторов производства
В разделе 1 главы 7 книги 1 возникает неожиданное замечание, что "наиболее значительную часть" совокупного капитала составляет оборотный капитал, хотя в предыдущей главе Милль говорит об "огромнейшем основном капитале, сосредоточенном ныне в хлопчатобумажной промышленности". Эта глава посвящена рассмотрению сил, определяющих общую производительность ресурсов в разных странах. Она полна здравого смысла, хотя предмет сам по себе нелегко поддается строгому анализу. Глава 8 книги , посвященная разделению труда, практически не добавляет ничего нового к высказанному Адамом Смитом, и ее можно пропустить без сожаления. В следующей главе содержится одна из первых в экономической литературе дискуссий о силах, способствующих экономии на масштабах производства. Она во многом обязана замечательной книге Чарльза Бэббеджа "Экономика машинного производства и промышленности" (1833), широко цитируемой здесь. Милль предсказывает рост размеров малых фирм в результате экономического прогресса, что часто приписывается Марксу и считается одним из его точных прогнозов2. Преимущества, связанные с увеличением размеров фирм, полагает Милль, должны противостоять опасности монополизма и соглашениям об ограничении доступа на рынок и удержании цен: "Когда конкурентов немного, они всегда приходят к соглашению не конкурировать между собой. Они могут развязать настоящее соревнование по снижению цен, чтобы разорить новичка, но как только он встанет на но
