На недавно завершившемся годовом собрании Всемирного экономического форума в Давосе (Швейцария) председатель КНР Си Цзиньпин решительно выступил в защиту глобализации, подтвердив продолжение китайской политики "открытых дверей".
Цзиньпинь пообещал никогда не начинать торговых войн или пытаться умышленно девальвировать китайскую валюту. Вскоре после этого президент США Дональд Трамп в своей инаугурационной речи дал прямо противоположное обещание: употребив слово "protect" семь раз, он подтвердил, что его доктрина "Америка на первом месте", по сути, означает "протекционизм".
Как пишут в своей статье на Project Syndicate президент Fung Global Institute Эндрю Шень и директор по науке в Fung Global Institute Сяо Чень, Китай всеми силами пытается удержать юань от падения, но несмотря на это Трамп обвиняет Пекин в желании ослабить национальную валюту.
Трамп говорит о США как о стране, у которой экономика находится в упадке и которая нуждается в оживлении. Однако в реальности состояние американской экономики в последние два года достаточно хорошее. Темпы восстановления после кризиса здесь выше, чем в других развитых странах; впечатляют цифры новых рабочих мест; происходит укрепление доллара.
Доллар особенно сильно укрепился за последние несколько месяцев, поскольку обещания Трампа повысить госрасходы, снизить налоги на бизнес и ослабить регулирование вызвали приток средств инвесторов, ищущих качественные активы. Между тем, китайский юань, наоборот, серьёзно ослаб (с 6,2 юаней за доллар в конце 2014 года до 6,95 юаней в конце прошлого года), прежде всего, из-за снижения объёмов инвестиций и экспорта. Трамп обвиняет Китай в умышленной девальвации юаня с целью повысить конкурентоспособность экспорта страны. Однако на самом деле всё наоборот. Китай, столкнувшийся с мощным девальвационным давлением на юань, пытается удержать курс юаня к доллару на относительно стабильном уровне. Эти попытки уже привели к снижению официальных валютных резервов страны более чем на $1 триллион.
Китай не хочет девальвации юаня так же сильно, как и Трамп. Но ни одно государство в мире не обладает полным контролем над курсом своей валюты. Причины ослабления юаня (а значит, и факторы, влияющие на китайскую валютную политику) разнообразны и сложны, начиная с технического прогресса и заканчивая геополитическим соперничеством и изменениями в политике основных торговых партнёров страны.
Одним из факторов, влияющих на валютные курсы, стали быстрые изменения в глобальных цепочках поставок. В последнее время меняющиеся модели потребления и режимы регулирования, а также развитие цифровых технологий стали стимулировать рост внутреннего производства. Американская промышленность получила толчок благодаря новым технологиям – робототехнике и 3D-печати. Всё это способствовало восстановлению экономики страны, при этом импорт из Азии не вырос.
Между тем, Китай начал переход от модели роста с опорой на экспорт к модели, основанной на повышении внутреннего потребления, а значит, сильный юань лучше отвечает интересам экономики страны. В 2016 году профицит счёта текущих операций Китая снизился до 2,1% ВВП, при этом Международный валютный фонд прогнозирует, что профицит будет и дальше сокращаться, поскольку объёмы экспорта продолжат падать.
Впрочем, счёт текущих операций не является единственным релевантным фактором. Учитывая ту роль, которую в валютных курсах играет движение капиталов, экономист Банка международных расчётов (BIS) Клаудио Бориополагает, что надо смотреть ещё и на финансовый счет страны. С этой точки зрения девальвация юаня также не в интересах Китая.
По прогнозам МВФ, к 2021 году чистая инвестиционная позиция США, скорее всего, ухудшится (чистые обязательства вырастут с 41% ВВП до 63%), в то время как чистая инвестиционная позиция Китая останется неизменной. Это означает, что финансировать растущую дефицитную позицию США будут, видимо, иные страны, у которых имеется профицит счета текущих операций и финансового счета, например, Германия и Япония. (Рост разницы в процентных ставка в США и других развитых странах подкрепляет эти ожидания).
Но, наверное, самая серьёзная проблема Китая сегодня связана с его капитальным счётом. С тех пор как в 2015 году началось ослабление юаня, в Китае усилились стимулы к снижению внешнего долга и наращиванию зарубежных активов.
Совокупный внешний долг Китая (государственный и частный), который уже и так был низким по международный стандартам, сократился с 9,4% ВВП ($975,2 млрд) в конце 2014 года до 6,4% ВВП ($701,0 млрд) в конце прошлого года. Эта тенденция, по-видимому, сохранится, поскольку китайские граждане продолжают диверсифицировать свои портфели активов в соответствии с новым, более международным образом жизни. Дальнейшее ослабление юаня способно лишь усилить данную тенденцию.
Конечно, Трамп, неоднократно грозивший ввести пошлины против Китая, тоже может влиять на валютную политику Китая. Но в каком-то смысле беспардонность Трампа фактически обесценивает его заявления. Если судить по его поведению в прошлом, представляется вполне вероятным, что он будет винить Китай в валютных манипуляциях независимо о того, какие решения примет страна: переход к полностью свободному, плавающему курсу с полной конвертируемостью; сохранение нынешнего управляемого плавающего курса; переход к привязанному валютному курсу.
Какой же выбор является для Китая наилучшим? Вариант свободного плавающего валютного курса можно сразу исключить. В существующем международном валютном режиме с доминирующим долларом такой подход может привести к слишком сильной волатильности.
Но даже существующий валютный режим всё с большим трудом поддаётся управлению. Если вспомнить о цене недавних усилий, потраченных на поддержание некоего подобия стабильного валютного курса, представляется, что даже $3 трлн валютных резервов может оказаться недостаточно для поддержания управляемого плавающего курса.
Конечно, Китай может – и должен – расширять и укреплять свою международную инвестиционную позицию, чтобы поддерживать валютную стабильность. В конце 2015 года объём валовых иностранных активов Китая был сравнительно небольшим (57,2% ВВП) по сравнению объёмами Японии и многих европейских стран (около 180%) или США (около 130%). При этом объём чистых иностранных активов Китая составляет всего лишь 14,7% ВВП, в то время как в Японии он равен 67,5%, а в Германии 48,3% (в США этот показатель отрицательный -41% ВВП). Реформы в реальном и финансовом секторе Китая позволили бы увеличить этот показатель.
Впрочем, пока что лучшим решением для Китая может стать привязка юаня к доллару, с плавающим коридором в размере 5%. В рамках этого коридора центральный банк мог бы осуществлять небольшие интервенции с целью вернуть рынки к валютному паритету в долгосрочной перспективе. Ведь, в конце концов, инвесторов интересует почти исключительно курс юаня к доллару.
Какой бы путь не был выбран, Китаю придётся заплатить высокую цену за защиту глобализации и стремление к валютной стабильности. В мире, в котором объявлять о новых политических решениях, влияющих на рынки, так же просто, как написать твит, политика будет побеждать рациональную экономическую дискуссию.
