Продолжающийся кризис в Греции как минимум поучительный. Прошлые обострения демонстрировали ценность классических экономических принципов. Самый последний эпизод - спор вокруг приемлемого уровня гигантского долга Греции - хороший урок по политэкономии.
При этом сама измученная экономика не находится в центре разногласий, жаркие дебаты Европейская комиссия, МВФ и другие организации ведут между собой по поводу прогнозов по греческому росту.
Подобные институционные баталии неслучайны в процессе европейской интеграции: они были исторически важным элементом, помогая смягчить непростые межгосударственные отношения на континенте.
Но, как показали оказавшиеся в центре внимания последние события по Греции, роль институтов Европы изменилась во время кризиса еврозоны. Парадоксально, но они сами стали частью экзистенциальной угрозы, которая нависла над европейским проектом.
Как сама европейская идентичность, роль "институтов" может показаться расплывчатой, аморфной и даже излишне переоцененной. Но институционное строительство было одним из важнейших аспектов европейской интеграции.
Экономисты рассматривают институты как способ решения социальных проблем, находящихся вне орбиты рынка и государства. Наднациональные организации Европы не просто площадки для дебатов или место для трудоустройства большого количества бюрократов, они отдельные от членов ЕС единицы, призванные сформировать собственную идентичность и культуру, пишет британский журнал The Economist.
Часто используемый в национальных столицах термин "Брюссель" стало воплощением некоего существа, у которого вся власть ЕС.
Старая неприязнь между европейскими соседями мешала кооперации. Даже когда предмет дискуссии предлагал взаимную выгоду - готовность, к примеру, французских лидеров пойти на уступку немцам, - это могло возмутить французских избирателей до такой степени, что от соглашения приходилось отказываться. Подчиняться наднациональным организациям Европы намного проще, чем отдельному государству. Поэтому Брюссель был эффективным инструментом в подобных баталиях.
Архитекторы европейской интеграции рассчитывали, что создаваемые ими институты будут способны ликвидировать угрозы в ситуациях, когда вакуум власти ведет к кризису. Как сказал Жан Монне, французский государственный деятель и один из отцов-основателей европейского проекта: "Европа окрепнет через кризисы и будет способна успешно выходить из этих кризисов".
В прошлом конфликтующие государства использовали дипломатическое или военное давление для разрешения спора. В послевоенной Европе наднациональные институты были механизмом, с помощью которого европейские распри превращались в государственное строительство.
Однако эти старые схемы развалились во время длительного кризиса еврозоны. Место для принятия решений, как утверждают авторы опубликованной в прошлом году книги "Евро и битва идей" (The Euro and the Battle of Ideas), переместилось из Брюсселя в национальные столицы, затем в Берлин и Париж и, наконец, в один Берлин.
Как только в 2010 г. разразился кризис, стало ясно, что встречи глав государств и министров финансов намного важнее, чем заседания Еврокомиссии или заявления евродепутатов. Периферийные страны достаточно четко видят линию сражения; греки открыто говорят, что им приходится кланяться Ангеле Меркель, канцлеру Германии, а не безличным евробюрократам.
Национальные правительства обоснованно заявляют, что продвигаемая сегодня Европой политика причиняет больше вреда, чем пользы. Так, например, при отсутствии независимой монетарной политики или валюты, которую можно девальвировать, жесткая экономия контрпродуктивна.
Брюссель постепенно превратился из удобного козла отпущения в пугающего всех инфорсера МВФ. Ведущие партии, которые в прошлом перекладывали всю вину на Брюссель, теперь должны отвечать на обвинения радикальных партий.
Если бы ЕС имел более длительную историю, до того как столкнулся с экзистенциальным кризисом, Брюссель, возможно, имел бы больше власти для более централизованного ответа. Но ирония также и в том, как развивался кризис. Ни один лидер не сделал так много для сохранения единой Европы, как Меркель. При этом упорство руководства Германии и его решение отдать в подчинение МВФ институты Брюсселя, сильно пошатнули деликатную политэкономику Европы.
Как это ни странно, но недовольство Европы Брюсселем, возможно, возникло не из-за слишком большой, а из-за слишком маленькой евробюрократии.
