Международная помощь бедным странам основана на принципе Робин Гуда: взять у богатых и отдать бедным.
В настоящее время национальные агентства содействия развитию, международные организации и НКО ежегодно передают более $135 млрд от богатых стран к бедным, руководствуясь именно этой идеей.
О том, насколько это идея состоятельна, в своей статье на Project Syndicate пишет лауреат нобелевской премии Энгус Дитон.
Прямо или косвенно эта философия лежит в основе распределения всей помощи, выделяемой на экономическое развитие, здравоохранение и чрезвычайные гуманитарные ситуации.
На первый взгляд, идея космополитичного приоритарианизма вполне разумна. У людей в бедных странах нужды более насущные, при этом уровень цен в этих странах настолько низок, что на каждый доллар или евро помощи можно сделать в два-три раза больше, чем дома. Расходы дома оказываются не только более дорогими, но и достаются эти деньги тем, кто уже и так неплохо себя чувствует (по крайней мере сравнивая по мировым стандартам), поэтому такая помощь приносит меньше пользы.
Я размышлял о проблемах глобальной бедности на протяжении многих лет, пытаясь найти способы ее измерения, при этом всегда данный принцип казался мне в целом правильным. Однако сейчас я все чаще чувствую, что моя уверенность в этой правильности исчезает. Проблемы возникают и из-за фактов, и по этическим соображениям.
Несомненно, в деле борьбы с глобальной бедностью достигнуты огромные успехи. В основном это произошло благодаря росту экономики и глобализации, а не помощи из-за рубежа. Численность людей, живущих за чертой бедности, сократилась за последние 40 лет с двух с лишним миллиардов до менее одного миллиарда. Это выдающееся достижение, особенно учитывая, что население мира возросло, а долгосрочный мировой экономический рост замедлился, особенно после 2008 г.
Снижение уровня бедности является позитивным и важным событием, но у него есть своя цена. Глобализация, позволившая спасти столько людей в беднейших странах, оказалась вредной для части жителей богатых стран, поскольку некоторые предприятия и рабочие места мигрировали в страны, где рабочая сила дешевле. Казалось, что у этого явления этически приемлемая цена, потому что те, кто терял от глобализации, были значительно богаче (и здоровее) тех, кто выигрывал.
Однако здесь уже давно имеется повод для беспокойства: те из нас, кто делает подобные выводы, на самом деле находятся не в том положении, чтобы судить о цене глобализации. Как и многие из тех, кто работает в научной сфере и в проектах содействия развитию, я являюсь одним из основных выгодополучателей глобализации: мы получили возможность продавать свои услуги на рынках, которые стали намного больше и богаче, чем наши родители могли когда-либо мечтать.
Глобализация выглядит менее прекрасно в глазах тех, кто не просто не получает от нее никаких выгод, но кому она приносит страдания. Например, уже давно известно, что американцы с недостаточным образованием и низкими доходами мало что выиграли в экономическом смысле за последние четыре десятилетия, при этом дно американского рынка труда представляет собой брутальную среду.
Но все же насколько сильно эти американцы страдают от глобализации? Действительно ли дела у них обстоят намного лучше, чем у азиатов, которые теперь работают на заводах, которые когда-то располагались в их городах?
В основном, конечно, лучше. Но несколько миллионов американцев, в том числе черные, белые и испаноязычные, живут сейчас в домохозяйствах с подушевым доходом менее $2 в день. Это, по сути, тот самый стандарт, который Всемирный банк использует для определения уровня нищеты в Индии или Африке. С таким доходом в США настолько трудно найти крышу над головой, что американская нищета с доходами менее $2 в день совершенно точно намного хуже, чем аналогичная нищета в Индии или Африке.
Помимо этого, под угрозой находится хваленое американское равенство возможностей. Города, которые потеряли заводы из-за глобализации, потеряли и свою налоговую базу, теперь им трудно поддерживать качественное школьное образование, а это – шанс на лучшую жизнь для следующего поколения. Элитные школы набирают богатых детей, чтобы те оплачивали их счета, а заодно заискивают перед меньшинствами, компенсируя столетия дискриминации. Это вызывает недовольство представителей белого трудового класса, для чьих детей не находится места в этом дивном новом мире.
В нашей совместной с Энн Кейс работе отмечаются многочисленные симптомы этого бедствия. Мы задокументировали рост волны "смертей из-за отчаяния" среди белых неиспанцев – суицид, злоупотребление алкоголем, случайная передозировка лекарств и наркотиков. В целом уровень смертности в США вырос в 2015 г. по сравнению с 2014 г., а продолжительность жизни снизилась.
По поводу способов измерения стандартов качества материальной жизни можно спорить: а не переоцениваем мы инфляцию, а правильно ли мы оцениваем рост качества жизни, а действительно ли школы везде столь плохи. Однако рост смертности нельзя объяснить отговорками. Может быть, это не так очевидно, но более насущную потребность в помощи сейчас испытывают совсем другие страны мира.
Гражданство – это набор прав и обязанностей, которые мы не разделяем с гражданами других стран. Однако "космполитичная" часть наших этических принципов игнорирует наличие каких-либо особых обязательств по отношению к нашим согражданам.
Мы можем воспринимать эти права и обязанности как своего рода контракт взаимного страхования. Мы отказываемся терпеть определенные формы неравенства в отношении наших сограждан, и поэтому каждый из нас обязан помочь (и имеет право на помощь), если возникают коллективные угрозы. Это не значит, что данные обязанности отменяют или перевешивают наши обязанности перед теми, кто страдает в других странах мира. Но это означает, что если мы будем судить о потребности в помощи только по материальным параметрам, мы рискуем упустить из вида важные нюансы.
Когда граждане уверены, что элита заботится больше о тех, кто живет за океаном, чем о тех, кто живет через дорогу, социальный договор нарушается, мы делимся на группы, при этом те, кто остается позади, испытывают разочарование и гнев в отношении политики, которая больше не служит их интересам. Мы можем не соглашаться с методами лечения, которое они предлагают, но получается, что мы игнорируем их реальные обиды – на горе им и нам".
