Добыча нефти и газа в Северном море стала возможной на фоне нефтяного кризиса 1973 года. Арабо-израильский конфликт привел к серьезным сбоям, вызвавшим резкий рост цен. Энергетическая безопасность стала важной проблемой, которая способствовала разработке энергетических ресурсов Северного моря.
Тем не менее, отрасль находилась в упадке на фоне устойчивого снижения цен за последнее десятилетие. Нынешний кризис может нанести последний удар по отрасли, которая и так борется за выживание. Северное море обладает рядом преимуществ, благодаря которым оно становится привлекательным местом для инвестиций. Во-первых, нефтяные и газовые месторождения относительно близки к потребителям. Развитие региона открыло возможности для развития одной из важнейших трубопроводных инфраструктур в мире. Во-вторых, у отрасли есть доступ к высокоразвитым экономикам в северо-западной Европе, которые дают человеческий капитал и другие необходимые ресурсы.
Однако производственные затраты на разработки месторождений в Северном море относительно высоки по сравнению с Ближним Востоком. По словам Кевина Суонна, аналитика Wood Mackenzie, энергетическим компаниям нужны цены выше $40 для поддержания прибыльности. Самое комфортное состояние возможно при ценах $60–70, а при цене $40–50 многие проекты попадут в «зону риска». Мировые проекты санкционируются при цене безубыточности в $35 долларов за баррель. Brent торгуется примерно за $25, и в дальнейшем она может упасть еще сильнее.
Этот кризис наступил в то время, когда отрасль восстанавливается после падения цен на нефть в 2014–2016 годах. По данным Oil and Gas UК, 2020 год запомнится как «период идеального шторма». Благодаря COVID-19 большая часть авиакомпаний остановила работу, наземные транспортные средства простаивают. Многие отрасли мировой экономики остановились. Из-за кризиса спрос упал на 16 млн баррелей — абсолютно беспрецедентное явление. Разногласия между Саудовской Аравией и Россией из-за сокращения производства и ценовой войны еще больше опустошили отрасль.
Кризис значительно повлиял на энергетику Северного моря. Число работников нефтегазовых платформ в нормальных условиях достигает 11 500 человек. Сейчас эта цифра упала до 7000 человек всего за пару недель, на 35% меньше. Компании остановили всю несущественную деятельность. Постоянный риск заражения — еще одна угроза, которая может сорвать определенные операции. Rystad Energy предсказывает, что в 2020 году более 1 млн работников нефтегазовой отрасли могут потерять работу.
По словам исполнительного директора OGUK Дейдре Мичи, «предприятия и отрасли по всей Великобритании испытывают чрезвычайно сильное давление». Помимо финансовых рисков еще одну угрозу несут потери квалифицированных рабочих и технологических ноу-хау в долгосрочной перспективе.
Большая часть нефтегазовой промышленности Северного моря испытывает хаос. Однако Норвегия начинает добычу на гигантском месторождении Йохан Свердруп, открытом в 2010 году. Нынешний кризис позволяет взглянуть под новым углом на этот проект. Его максимальные объемы добычи в 470 тыс. баррелей в день в мае нельзя назвать хорошей новостью для рынка, однако оператор этого месторождения и Норвегия получат определенную прибыль: добыча на этом месторождении выгодна даже при цене менее $20 за баррель.
Несмотря на то, что из-за кризиса отрасль находится в сложном положении, цены в конечном итоге вырастут. Долгосрочные перспективы в отношении нефти и газа остаются неутешительными, если не считать ряда исключений, таких как норвежское месторождение Йохан Свердруп, например. Географические особенности Северного моря открывают возможности для компаний, работающих с ископаемым топливом. Море относительно мелкое, оно окружено густонаселенными странами с высокоразвитыми экономиками, которые решительно поддерживают энергетический переход. Регион уже возрождается, становясь основным районом производства энергии, где тысячи ветряных турбин поставляют чистую энергию.
Таким образом, компании, добывающие нефть и газ, могут открыть себя для развития оффшорной ветроэнергетики. Однако до этого стоит справиться с беспрецедентным кризисом COVID-19.
