После поражения Марин Ле Пен на президентских выборах во Франции находящиеся у власти западные политики вздохнули с облегчением. Удача все чаще обходит кандидатов-экстремистов, с тех пор как благодаря всплеску популизма Дональд Трамп оказался в Белом доме.
Но трудно с уверенностью утверждать, что в ноябре была высшая точка популистских настроений без понимания первоначальных причин их распространения.
Легче всего объяснить появление большого количества политиков-радикалов глобальным финансовым кризисом. Исследования показывают, что избиратели чаще голосуют за экстремистские партии, в первую очередь правого толка, в первые годы после кризиса.
Депрессия породила в XX веке одни из самых опасных и радикальных популистских движений. Но факты не совсем поддерживают эту теорию.
В Европе, к примеру, популярность популистских партий уверенно растет с 1980-х гг. Более того, популистский гнев в Старом Свете редко направлен на финансы. Торговля и миграция - их наиболее популярные цели.
Лозунги самой последней популистской волны - победа Трампа и Brexit - имели лишь косвенную связь с финансовым кризисом.
Конкурирующие теории объясняют рост популизма глубокой культурологической незащищенностью, появившейся благодаря демографическим и социальным изменениям.
В готовящемся к публикации исследовании Наома Гидрона и Питера Халла утверждают, что успех правых политиков основан на снижении субъективного социального статуса белых мужчин.
Экономические трудности и относительно позитивные изменения в воспринимаемом статусе других групп, таких как женщины и расовые меньшинства, по всей видимости, лишь усиливают чувство мужской незащищенности.
В проведенном исследователями опросе около 2010 американских женщин без университетского диплома опережают мужчин с таким же образованием в личной оценке своего места в социальной иерархии.
Мужское восприятие своего социального статуса также снизилось в Европе. Исследование связывает падение статуса с поддержкой популистов правого толка. Но и это, похоже, лишь частичное объяснение.
Также поражает недавний всплеск популизма левого толка, отмечает британский журнал The Economist.
Третье объяснение приводится в новом исследовании Дани Родрика из Гарвардского университета, который призывает учитывать роль глобализации. По его мнению, популизм становится более привлекательным вместе с расширением глобальной интеграции.
Происходящее с ней сокращение таможенных пошлин приносит меньший рост ВВП, чем при прошлых понижениях, а также приносит менее ощутимую потребительскую выгоду, но подобные сокращения крайне негативно отражаются на наиболее уязвимой части рабочих. В конце концов подобная асимметрия ведет к ответной реакции.
Форма этой реакции зависит от того, какой вид интеграции является наибольшим раздражителем. Недовольство торговой и финансовой интеграцией часто порождает левый популизм, который использует в своих целях классовое расслоение общества; латиноамериканский популизм относится как раз к этой категории.
Когда миграция становится источником дестабилизации, популярность приобретает популизм правого толка, который эксплуатирует этническое и религиозное различие.
Так, к примеру, в Европе популисты более враждебны к свободному передвижению людей, чем к свободной торговле.
Все эти теории выглядят убедительными (и совместимыми). Но они, тем не менее, не лишены изъянов. Негативное отношение к правящей элите - определяющая характеристика любого популистского движения, в то же время не всегда ясно, почему ведущие партии не реагируют на рост недовольства.
Луиджи Гисо, Хелилсим Херрера и Массимо Марелли в своем новом исследовании предлагают ответ на этот важный вопрос. Ведущие партии, считают ученые, не могут адекватно реагировать на озабоченность избирателей из-за своего уважения к институциональным ограничениям, таким как правила Евросоюза.
Если есть что-то общее в политике Трампа, Brexit и европейских популистов, то это обещание разрушить все эти ограничения. Но спровоцированный недовольством существующих институтов рост популярности популистов поднимает другой важный вопрос: если эти институты так важны, то почему люди ими так недовольны?
Авторы исследования считают, что популисты делают акцент на краткосрочной выгоде развала институтов и преуменьшают его долгосрочные последствия. Это точно характеризует бесшабашную расточительность Уго Чавеса в Венесуэле.
В какой-то степени "популизм" - это другое слово для неортодоксальности.
Политики сдерживаются самыми различными вещами - от международных институтов и изменчивости рынка капитала до идеологических обязательств и конкретных теорий экономического роста. Подобные ограничения не всегда разумны - вспомним, к примеру, беспощадные путы золотого стандарта.
Иногда не так легко определить, какие из них приносят больше пользы, чем вреда.
При этом недовольство избирателей ставит все их под угрозу. И если политики не могут удовлетворить разочарованных граждан из-за существующих ограничений, то отвергающие институты популисты очень скоро начнут свое новое победоносное шествие.
