– Много ли у Вас судебной работы? Какими принципами Вы руководствуетесь, выполняя ее?
– Принципы работы во многом обусловлены целью, которую компания ставит перед собой. Мы — брокерский дом. Львиная доля наших доходов генерится клиентами. Ничто не стоит так дорого и не может быть разрушено так легко как репутация.
Поэтому принцип у нас простой: доведение конфликтной ситуации до суда с клиентом свидетельствует о том, что на более ранних стадиях мы совершили какие-то ошибки: не смогли договориться с людьми, не обеспечили сервис, не оказали услуг, которых от нас ждали. Любое публичное судебное разбирательство с клиентами — зло. Исходя из этого, мы и строим свою работу, которая на 90% представляет собой поддержку бизнеса, а не претензионно-исковую работу.
– Расскажите, пожалуйста, как устроен возглавляемый Вами юридический департамент.
– Я руковожу работой юридического департамента в целом, мой заместитель курирует спецпроекты. Это уникальные, нестандартные, ручные сделки, которые у нас заключаются достаточно часто и требуют большой вовлеченности с нашей стороны, в том числе участия юристов в переговорах на разных уровнях. Часть таких сделок оформляется по российскому праву, часть — по иностранному. Как правило, мы используем четыре юрисдикции: Россию, Кипр, Швейцарию и ОАЭ (Абу-Даби). К сопровождению таких сделок при необходимости может привлекаться любой сотрудник юридического департамента.
Для поддержания нашей профессиональной деятельности сформировано отдельное управление из четырех человек. Его сотрудники занимаются правовыми вопросами, связанными с брокерской и дилерской деятельностью, функционированием депозитария (в России и на Кипре), а также сопровождением работы наших управляющих компаний (компании «Атон-менеджмент» в России и управляющих компаний в ОАЭ и Швейцарии). В зоне их ответственности находятся в основном массовые, поточные сделки, хотя иногда встречаются и нестандартные ситуации.
Также у нас есть управление, которое занимается корпоративными вопросами. В настоящий момент мы в структуре Группы выделяем так называемый инвестиционный периметр. Туда входит ряд компаний, непосредственно вовлеченных в деятельность в области предоставления финансовых услуг. В настоящее время юридическое сопровождение всех компаний инвестиционного периметра осуществляется силами юридического департамента.
Некоторыми проблемными историями с судами, претензиями клиентов, налоговыми вопросами и взаимодействием с правоохранительными органами на постоянной основе занимаются двое привлеченных внешних адвокатов. Нужно отметить, что разнообразные запросы, обращения, выемки, допросы и прочие действия правоохранительных органов доставляют нам гораздо больше неудобств, нежели претензионно-судебная работа.
– Давно ли Вы присоединились к компании? Сколько юристов в Вашем департаменте?
– Я пришел в компанию в 2003 г., в 2007 г. перешел в Юникредит Секьюритиз, но вскоре вернулся. В период моего возвращения в 2009–2010 гг. в юридическом департаменте «АТОНа» трудилось 16 юристов. Они занимались как правовой работой, так и комплаенсом. После разделения этих направлений деятельности по разным департаментам численность юристов оставалась в пределах 11–12 человек. Сейчас у нас 10 юристов. По моему мнению, это оптимальное количество. Нам не скучно: работы много. При этом на 85% мы справляемся со всеми делами самостоятельно. При заключении сделок с незнакомыми нам юрисдикциями или при юридическом сопровождении мегакрупных проектов мы привлекаем внешних юридических консультантов.
– В начале интервью Вы отметили, что почти никогда не доводите дело до суда с клиентом. Как организована претензионная работа?
– Действительно, крупные финансовые игроки в России доводят ситуацию до судебного разбирательства лишь в крайнем случае, ведь можно обмениваться претензиями, вести переговоры и даже привлекать медиаторов.
«АТОН» — компания регулируемая, подотчетная Центральному банку. Любое клиентское обращение — через электронную почту, сайт, на бумажных носителях, посредством личного появления в офисе — регистрируется в компании и попадает в соответствующий портал. Доступ к нему есть у нас и у ЦБ РФ. Точка входа для всех претензий — юридический департамент.
Юристы анализируют все поступившие обращения с точки зрения того, могут ли они иметь правовые последствия. В результате становится понятно, жалоба ли это, претензия или просто размышления о том, как несправедлив мир. Часть обращений мы сразу передаем другим подразделениям (например, запросы на получение справок о стоимости бумаг в портфеле). Если у клиента возникло право на компенсацию или он может пожаловаться в Центральный Банк, его обращение будет квалифицировано как претензия и попадет в нашу внутреннюю базу «Претензионный портал». Такая система работает у нас с 2011 г. Здесь хранится вся информация по данной претензии (вплоть до почтовых квитанций об отправке корреспонденции), а также по иным претензиям от этого клиента. Срок, в течение которого мы должны дать ответ или как-то еще отреагировать на обращение (например, выплатить компенсацию или предоставить в качестве извинения более выгодный тариф обслуживания), отслеживается автоматически.
– И сколько таких претензий бывает в год?
– Около 30 претензий в год: по две-три в месяц.
– С чем чаще всего бывают связаны претензии?
– Они весьма разнообразны. Это могут быть истории, связанные с обязанностью клиента предоставлять отчетность и подписывать отчеты по операциям с ценными бумагами. Если он их не подписал, то его счет могут заблокировать. Очень много вопросов возникает из-за несогласия клиента с тем, как мы выполняем функции налогового агента. Есть кейсы, когда клиент приобретает финансовые инструменты, руководствуясь предоставляемой компанией аналитикой, а с этими инструментами случается беда. Стоимость портфеля в таких случаях снижается, клиент винит нас в том, что это происходит при нашем непосредственном участии. На самом деле это часто бывает связано с человеческим фактором как с нашей стороны, так и со стороны самого клиента.
– Вы как-то анализируете все эти претензии в целом?
– Нет, но у нас есть дополнительная система оценки рисков. Раз в полгода мы проводим стресс-тесты вместе с сотрудниками, которые занимаются информационной безопасностью и работают с торгующими подразделениями. Мы берем самые крупные счета в компании и смотрим, имеется ли по ним какая-то аномалия (например, резкое падение), при необходимости поднимаем всю историю взаимоотношений, находим документы, которые были подписаны при открытии счета или при совершении каких-либо операций по нему. Такая работа помогает вычленить подозрительные истории и действовать на опережение.
Данную систему мы внедрили несколько лет назад, после одного громкого судебного дела, связанного с тем, что некие физические лица засудили банк «Открытие» на 300 млн рублей в первой инстанции. Причем они каким-то образом умудрились списать деньги еще до вступления решения суда в законную силу. Апелляция все расставила по местам и поддержала наших коллег, но история была неприятная и заметная, на нее обратили внимание все игроки финансового рынка. Исходя из результатов этого кейса, мы решили, что для брокерского дома такие истории несут, в первую очередь, репутационные риски, потому что могут отпугнуть потенциальных клиентов, снизить количество операций или доходность. Поэтому мы приняли решение периодически проводить проверки, чтобы усилить наши внутренние процедуры.
– А с налоговой или с антимонопольной службами у вас бывают споры?
– С антимонопольной службой — нет. В это ведомство мы обращаемся только за разрешением при покупке крупных пакетов, либо уведомляем его о совершении сделки со стратегическими компаниями, либо об иных сделках, проводимых с соблюдением уведомительного порядка.
С налоговой службой у нас был один масштабный суд, но уже давно, кажется, в 2010 г. Он касался неправильного исчисления налога на прибыль. К ведению этого дела мы привлекли внешних юридических консультантов и выиграли его.
Споры с ФНС иногда возникают у наших клиентов. В таких случаях мы поддерживаем их в части выстраивания позиции, подготовки документации или выступления в суде. Обычно эти дела связаны с тем, что мы выполняем функции налогового агента, и могут касаться, например, исчисления налоговых льгот. Часто мы выступаем третьим лицом в споре. Если по согласованию с клиентом мы понимаем, что наше участие в судебном процессе может ему помочь, то всегда оказываем такую услугу. Иногда к ведению таких споров привлекаем внешних юридических консультантов.
– А как вы вели ваши немногочисленные суды с клиентами: самостоятельно или с привлечением консультантов?
– Мы всегда вели их своими силами. В подготовке участвовали и юристы, и риск-менеджмент, и представители службы безопасности, и клиентские менеджеры. Ни одного проигранного дела у нас не было.
– Есть ли у вас система внутреннего обучения юристов?
– Такое обучение организовано в ручном режиме. В компании любят, когда люди развиваются и всячески готовы поддерживать их в образовании, в частности оплачивать обучение на внешних специализированных курсах как по правовой тематике, так и по лидерству, коммуникациям и пр. По особо важным правовым темам мы иногда заказываем у коллег из юридических фирм внутренние тренинги.
– Как осуществляется поиск юристов?
– В 1997 г. я окончил юридический факультет Московского государственного университета. Курс, на котором я учился, насчитывал 250–270 человек. Из них порядка 100 человек сразу по окончании университета начали работать в области финансовых услуг: в банках и инвестиционных компаниях. Многие до сих пор так или иначе связаны с миром финансов. Кроме того, в свое время я работал на фондовой бирже РТС, исполнительный комитет которой включал всех ведущих на тот момент юристов фондового рынка. Тогда многие правила только формировались, и мы активно участвовали в их написании, так что нас можно назвать пионерами фондового рынка в области юриспруденции. Со многими коллегами мы общаемся до сих пор, поэтому, подыскивая человека в свою команду, я в первую очередь обращаюсь к своим знакомым. Мир финансовых юристов узкий, в нем все друг друга знают. Наш рынок очень специфический.
– Как, по Вашему ощущению, изменились соискатели в последние годы? Младшие юристы сейчас менее мотивированы?
– Это сложный вопрос. С одной стороны, в 20 лет и трава всегда зеленее, и небо голубее. Хотя, конечно, на молодежь приходится тратить очень много сил и ресурсов. Представители молодого поколения менее склонны к анализу, более поверхностны. У них принято сразу же решать поставленную задачу. Но это не скачки, тут в приоритете не скорость принятия решения, а правильный подход. Лучше подольше подумать, взвесить все риски, рассмотреть разные варианты развития ситуации — в нашем не самом простом бизнесе это особенно ценно.
