В 2016 году в российской социальной сфере не было недостатка в новых идеях, а вот возможностей финансировать их все одновременно оказалось явно недостаточно. Новый источник средств — взносы напрямую с зарплат населения с учетом их стагнации в перспективе — не будет в состоянии обеспечить индивидуальное участие россиян одновременно в новой пенсионной схеме и в системе здравоохранения. Правительству придется выбирать первоочередную задачу, и вряд ли оно готово предложить гражданам инвестировать в здоровье, а не в старость.
2016 год стал годом новых идей для всей социальной сферы — от пенсионной до медицинской отраслей. И это было очень некстати. При снижении реальных доходов бюджета в 2017 году и далее правительству придется выбирать из полученного списка идей сначала самые дешевые и вписывающиеся в узкий горизонт планирования и лишь потом перспективные.
В условиях постоянного бюджетного дефицита (до 2019 года он в любом случае сохранится) у правительства возникает вопрос о том, как далее финансировать социальные службы — официально сократить список социальных услуг населению считается невозможным по политическим причинам. Повышение налогов — также шаг в первую очередь политический и потому нереализуемый, по крайней мере, до выборов 2018 года. Наиболее безопасным, очевидно, власти посчитали третий путь — начать взимать взносы на социальные сервисы с граждан напрямую, минуя работодателей. Такой шаг включает в себя предложенная Минфином и ЦБ реформа пенсионной системы (см. "Ъ" от 28 марта), это же наконец в 2016 году публично предложил Минтруд в отношении системы здравоохранения (см. "Ъ" от 21 октября).
Не все новые схемы заявлены как необходимые для поддержания статус-кво, как в случае с пенсионной реформой. Параллельно с предложением ввести доплаты с доходов неработающего населения Минздрав предлагает разрабатывать и проекты лекарственного страхования по аналогии с ЕС. Если пилотный вариант 2017 года в данной сфере себя оправдает, это станет по-настоящему важным шагом в обеспечении здоровья россиян — практика самолечения в России слишком широка. Идея отслеживания лекарственного потребления населения в 2016 году реализовала себя еще в одном проекте — маркировке лекарств, она также в пилотной версии стартует в 2017 году. Следующий год за счет новых техник контроля лекарственного оборота в стране, видимо, имеет шанс начать нормализацию на этом рынке. Впрочем, эти же техники позволят власти собирать еще больше информации о пациентах — в России это всегда риск для граждан.
Впрочем, насколько ни были бы свежи и привлекательны идеи правительства об индивидуальных взносах на здравоохранение, ждать, что население потянет сразу два проекта на одну зарплату — пенсионный от ЦБ и Минфина и медицинский от Минздрава и ФОМС,— никто в здравом уме не будет. При наличии политической воли выбор мог бы быть не так безнадежен. Вложения в здоровье населения позволят сократить стоимость пенсионной системы в будущем хотя бы потому, что большинство потерь в численности экономически активного населения до 2025 года — это уход пенсионеров с рынка труда из-за болезней. Но, поскольку решимость предпринимать не самые очевидные шаги в соцсфере последний раз демонстрировал в 2003 году тогда глава Минздрава Михаил Зурабов, правительство с большой вероятностью выберет в 2017 году интересы не здоровых пожилых работников 2035 года, а болеющих пенсионеров 2025 года.
Анастасия Мануйлова
